Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

В раннем Средневековье процесс «европеизации», выраженный в христианизации и распространении европейских историко-культурных представлений и социально-экономических институтов, охватывает побережья Северного и Балтийского морей. С момента зарождения в VIII–IX вв. нового этносоциума «русь» (сначала полиэтничного, а позднее славянизирующегося) возникают новые главные ворота между собственно Европой и Скифией – город Альдейгья/Ладога/Альдейгьюборг – место встречи на земле финноязычных племен двигающихся с юга славянских и с запада – скандинавских поселенцев. Финский топоним со значением «нижняя река» ( Alode-jogi ) преобразовался в скандинавское название Альдейгья ( Aldeigja ), от которого, в свою очередь, происходит славянское – Ладога. С возникновением не позднее начала X в. крепости город получает имя Альдейгьюборг ( Aldeigjuborg ), образованное по той же модели, что имя Петербург, где borg = бург.

Как и Петербург, Альдейгьюборг находился у крайней восточной части Скандинавского Средиземноморья, состоящего из Северного моря и Балтики и включающего на западе Ла-Манш, а на востоке – озеро Нево (Ладожское озеро), которое, по представлениям IX–XII вв., было частью моря, соединенного с ним широким устьем – ныне Невой. Небольшая осадка морских судов позволяла им беспрепятственно проходить до опасных волховских порогов: Ладога/Альдейгьюборг была в VIII–XII вв. крупнейшим морским портом Волго-Балтийского речного пути и центром кораблестроения, так как именно здесь проходила перегрузка товаров с морских судов на речные, на сухопутный транспорт и обратно. С увеличением глубины осадки судов и с возвращением России на берега Балтики в начале XVIII в. подобный порт мог возникнуть лишь на Неве, ниже Ивановских порогов, что и выразилось в основании Санкт-Петербурга (и его шведских предшественников – Ландскроны и Ниеншанца).

Раскопки Е. А. Рябинина в Старой Ладоге в 1973–1985 гг. позволили на основе дендрохронологии (подтвержденной данными нумизматики) определить время основания здесь первого средневекового поселения. Бревна для первых построек были срублены в 753 г., и эта дата считается датой основания Альдейгьи. Таким образом, в 2003 г., когда Санкт-Петербургу исполнится 300 лет, его предшественнику Ладоге-Альдейгьюборгу будет 1250 лет (Рябинин, Черных 1988).

Надо отметить, что древнейший погребальный памятник Ладоги – нижнее погребение по обряду кремации в знаменитой «сопке» № 140, раскопанной в 1883–1884 гг. Н. Е. Бранденбургом – на основании найденных в нем деталей так называемого неволинского поясного набора датируется в пределах середины VII – начала VIII в. н. э. Эти поясные наборы происходят из Приуралья в бассейне Камы и встречаются также на Оке, в Юго-Западной Финляндии, в Эстонии и однажды – в Швеции. Таким образом, весьма вероятно, что начало непрерывной жизни в Поволховье того этносоциального организма, который с какого-то момента стал называться русь/рос, относится к еще более раннему времени. И несомненно, что этот организм возник в важной точке того сакрально-торгово-даннического пути, который вел из Балтики в глубины Великой Швеции вплоть до Урала (Мачинский, Мачинская 1988; Волковицкий 1995; Мачинский 1995).

Ладога в VIII–XII вв. исполняла – в разное время и в разной степени – те же основные функции, которые были присущи Петербургу в XVIII–XX вв. Остановимся лишь на некоторых.

В Ладоге изначально и на протяжении второй половины VIII–IX в. жило полиэтничное славяно-скандинаво-балто-финское население, однако в первые полтора десятилетия ее существования, как показали исследования Е. А. Рябинина, С. Л. Кузьмина и А. Д. Мачинской, доминировал скандинавский компонент. В дальнейшем, вплоть до начала XII в., последовательно сменяют друг друга периоды доминирования скан-динавов и славян, постепенно вырабатывающих общие формы быта и культуры. Археологически и исторически прослеживаются западные импульсы из Фрисландии, с Готланда и Аландов, из Центральной Швеции и Вестеръётланда (Рябинин 1985; 1994; Мачинский, Кузьмин, Мачинская 1986; Мачинский, Мачинская 1988; Кузьмин 1989).

Ладога и тяготеющее к ней нижнее и верхнее Поволховье в 750–860-х гг. становятся областью обитания ряда поколений местных родов, живущих в неукрепленных или слабо укрепленных поселениях, практикующих прогрессивное пашенное земледелие и совершающих захоронения после сожжения в огромных курганах-«сопках». Сама Ладога становится местом концентрации дружин, вооруженных «рейнскими» мечами, центром сбора дани в таежной зоне и торговли от Фрисландии до Багдада, центром кораблестроения и оружейного дела, политическим и религиозным центром. Именно Поволховье начинает обозначаться в IX в. именем Garđar («огражденные хутора», или, учитывая славянские языковые ассоциации, – «городки»). И именно в Поволховье и в Приильменье в VIII–IX вв. складывается новый полиэтничный этносоциум русь/рос с центром сначала в Ладоге, а с последней трети IX в., как показывает сопоставление результатов исследований Е. Н. Носова и Е. А. Рябинина, и на «Рюриковом городище» у истоков Волхова (Носов 1990). С конца IX в. главным центром Руси становится Киев. При смещении центров на юг происходила ее славянизация, однако, как следует из сообщений императора Константина Багрянородного, еще в 950-х гг. основным языком росов/русинов был древнесеверогерманский (или древнешведский?), хотя при сборе дани в пределах Руси и торговле за ее пределами они пользовались более распространенным и понятным славянским. Вероятно, подобная языковая ситуация сохранялась до 970-х гг.