Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

На территории культуры длинных псковско-боровичских курганов распространена как финская, так и балтская (или прабалтославянская) топонимика и плохо представлена древнеславянская. Чудь-нерева может оказаться либо финнами, либо балтами (прибалтославянами). Некоторые данные, относящиеся к нижнему течению Великой, свидетельствуют о финноязычности неревы. По летописям и житиям, княгиня Ольга была родом либо из Пскова, либо из Изборска, либо из с. Выбуты, т. е. из области Нижнего Повеличья. Весьма показательно, что ее личный посол в договоре 944 г. носит финское имя Искусеви. Вторая упоминаемая в договоре женщина – Передслава, по своему месту в перечне русской знати и по славянскому княжескому имени также, вероятно, принадлежит к возглавляемой Ольгой женской части дома Рюриковичей. Посол Передславы также носит финское имя Каницар (в отличие от скандинавских имен послов мужской части дома). Единственное объяснение столь высокого положения этих представителей финской знати в иерархии южнорусской знати состоит в том, что они были из окружения Ольги, происходившей из Нижнего Повеличья и в течение всей жизни поддерживавшей контакты со своей родиной. Да и в Южной Руси Ольга жила обособленно, в своем собственном городе Вышгороде (городе княжеских жен и наложниц), лишь после смерти Игоря переехав в Киев. Поэтому весьма показательно, что в XI в. некий высокопоставленный «муж» по имени Чудин, с одной стороны, имел в Киеве «двор» на месте «двора» Ольги, а с другой – «держал» Ольгин град Вышгород, куда в 1072 г. были перевезены и помещены там в новую церковь общерусские святыни – мощи Бориса и Глеба – и где, видимо, тогда же была составлена «Правда Ярославичей», провозглашенная от имени трех южнорусских князей, трех их «мужей» и «державшего» Вышгород Чюдина Микулы. Общественное положение этого, судя по имени, чудского аристократа было столь высоко, что его брат, сам знатный «муж» при великом князе Изяславе, именуется лишь как «Тукы, брат Чюдин». Имя этого брата также, вероятно, финское (финск. tuki – «опора»). Видимо, неревско-чудское окружение Ольги занимало сильные позиции в Вышгороде и на княжеском дворе в Киеве, не утраченные и в XI в.

В Повеличье финскую этимологию имеет и один из истоков Великой – р. Иса (финск. isa – «великая»), к названию которой, вероятно, восходит и славянское имя р. Великой, и р. Пскова (ливск. piisk – «смола» Piisk-va) (Попов 1981: 31–32, 69–72). Полагаем, что к неревско-чудскому названию р. Великой – Иса – восходит и скандинаво-финский вариант имени Изборска – Исборг (Ысыборг) < *Isuborg [17] Как оказалось, предложенная нами в 1986 г. этимология имеет предшественников в лице Г. Ф. Миллера (XVIII в.) и Болховитинова (1831: 3). . Да и сам этноним «норова/нерева», по сообщенному нам мнению А. С. Герда, может быть успешно объяснен, исходя из финских языков. Отсутствие же заметного пласта финских заимствований в русских говорах Повеличья должно объясняться (как и ряд аналогичных парадоксов в других регионах), исходя из этнопсихологии славян и из этнической истории края, которую еще предстоит воссоздать.

Видимо, финноязычной была и нерева верхнего Полужья, территориально связанная с Нижним Повеличьем. Та северо-западная часть Новгорода, откуда вел ближайший путь на Лугу, уже в XI в. называлась «Неревский Конец», древнейшие культурные отложения в котором относятся к середине X в. В 1145 г. в Новгороде отмечен верховный воевода с «этническим» именем Неревин (ср. Чудин), убитый новгородцами в 1167 г., что не помешало его сыну Завиду Неревиницю стать в 1175 г. посадником. Полагаем, что эти события XII в. являются продолжением и развитием восходящей к X в. традиции вовлечения чудско-неревской знати в состав социальной верхушки Руси.

Та «чюдь», которая, наряду со словенами и кривичами, выступает в ПВЛ как обязательный член «северной триады» (при заменяемости сопутствующих этногрупп) в рассказах о призвании варягов, о походе Олега на Царьград, о походе Владимира на Ярополка, о «посажении» Владимиром северных «мужей» по южнорусским крепостям, соответствует преимущественно чуди-нереве Повеличья и Полужья, изначально и органично вошедшей в состав Руси и потому довольно быстро утратившей свое самостоятельное этносоциальное бытие.

Население опорных пунктов русского владычества в нижнем Повеличье, видимо, «этносоциально» осознавало себя «русью». «От рода русского» были и Трувор в Изборске, и Ольга в Выбутах на «Ызборщине», и Святослав, зачавший Владимира в с. Будятине (Будник на Черехе), и Судислав. Особенно важное самоопределение населения Повеличья содержится в сообщении новгородских летописей (восходящем, по А. А. Шахматову, к псковским записям) о победе в 1060 г. псковичей и новгородцев, суммарно поименованных «русью», над чудью. Постепенно, по мере расселения русо-скандинавского и русо-славянского населения и вовлечения местной неревы в общерусские связи и процессы, происходило распространение русского самосознания в чисто сельских районах Повеличья и Полужья, хотя отдельные островки «норовы» сохранялись здесь до XV–XVII вв.