Андрей Бесков - Восточнославянское язычество - религиоведческий анализ

Примечательно и сообщение А.А. Потебни, что в Прибалтике день святого Георгия (т. е. все того же Юрия, Егория) назывался üsinu dena. Кроме того, имя Усиньша могло употребляться и во множественном числе — üsim [410].

Все рассмотренные нами персонажи так называемой низшей мифологии имеют свою определённую специфику, и, несмотря на возможную общность их происхождения, вряд ли могут быть механически объединены в один общий класс мифологических существ. Разница между Ярилой (предположительно — языческим божеством), Юрием (Георгием) — христианским святым и Авсенем — существом, природа которого до конца не ясна, вполне очевидна. В перспективе возможно изучение комплекса вопросов, связанных с особенностями генезиса, фольклорного и обрядового функционирования этих персонажей на восточнославянской (и не только восточнославянской) почве. В частности, интересны причины столь поздней фиксацией в источниках имени Ярилы, обрядов, непосредственно с этим именем связанных. Большое значение имело бы изучение ареала верований, связанных с тем или иным мифологическим персонажем, их картографирование, анализ хронологических аспектов эволюции этих верований. Однако это дело будущего, мы же теперь сосредоточимся на рассмотрении некоторых аспектов мифологической календарной символики, связанных с тематикой данной работы.

Мифологическая символика в различных своих проявлениях (обрядовая, фольклорная и пр.) тема весьма интересная, но и очень неоднозначная — прежде всего потому, что трактовать один и тот же символ можно абсолютно по-разному. Совершенно очевидно, что различные символы могут обозначать одно и то же (явление, действие, предмет и т. д.), но точно так же один-единственный символ может иметь множество значений. Разумеется, это издавна осознавалось учёными, учитывается это и сейчас. Как писал академик Н.И. Толстой: «Мифологический символ или знак, а также эмблема (нарисованный знак), как известно, может быть наделён одновременно несколькими смыслами и связан с несколькими денотатами (предметами и явлениями). Так, например, дождь — небесная влага в облике туч — может быть не только молоком… но и семенем, оплодотворяющим землю» [411]. Разумеется, такая поливариативность трактовки мифологической символики предоставляет широчайший простор для не всегда оправданной фантазии авторов, берущихся за разработку подобных тем. Но и чрезмерно строгий подход к подобной проблематике тоже не лишён недостатков — так можно пройти мимо многих интересных нюансов, не подкреплённых достаточно репрезентативной подборкой данных. Очень сложно составлять разного рода справочники по мифологической символике, т. к. почти невозможно чётко систематизировать, «разложить по полочкам» весь имеющийся относительно того или иного символа материал. Ситуацию осложняют постоянные сомнения — действительно ли мы, люди XXI столетия, используем адекватные приемы проникновения в суть мировоззрения наших предков, не перенасыщаем ли мы логикой то, что в действительности никогда не было логичным (во всяком случае, в нашем понимании логики)? Отдавая себе отчёт в этих сложностях, автор первоначально не ставил перед собой задачи углубляться в эту тему. Но в ходе работы над этой работой стало ясно, что обойти вниманием этот аспект рассматриваемой проблематики не удастся.

Б.А. Рыбаков, анализируя русские вышивки с изображениями двух всадников, обратил внимание на постоянно сопутствующие им знаки в виде ромба или квадрата с округлёнными углами, которые отождествил с ритуальными яйцами [412]. Причем, как правило, они находятся надо лбами коней, чему у Б.А. Рыбакова нет объяснения, хотя он и упоминает русский обычай разбивать яйцо о лоб выведенного на первую пашню коня. В этой связи интересен эпитет Ашвинов «Насатья» (Nasatya-), который народно-этимологическая традиция, выделяя элемент Hasa («нос»), связывает с мотивом рождения Ашвинов из носа кобылы. Наиболее же вероятная кандидатура на роль их отца — Вивасват — имел, видимо, эпитет Мартанда (Martändä), буквально «из мертвого яйца (происходящий)» [413]. Здесь же будет уместным вспомнить и мотив рождения из яйца Диоскуров. Таким образом, можно было бы говорить о связи индоевропейских солярных божеств и яйца как мифологического символа, хотя, конечно, вышеприведённого материала явно недостаточно. Однако же имеется довольно обширный материал о ритуальном использовании яиц в обрядах, приуроченных ко дню св. Юрия. В принципе, использование яиц (как правило, в качестве ритуальной пищи) характерно для всего весеннего цикла славянской календарной обрядности, но для Юрьева дня это наиболее заметно.