Андрей Бесков - Восточнославянское язычество - религиоведческий анализ

Синонимичность слов «объегорить» и «обмикулить» послужила Б. А. Успенскому ещё одним аргументом к сближению образов святых Николы и Георгия [401], что, в свою очередь, служит для нас дополнительным доводом в пользу сближения образов Волоса и Хорса. Б.А. Успенский сравнивает также рязанское диалектное выражение XIX века «абигорить» 'устроить, привести в порядок’ со словом «волосить» 'управлять’, зафиксированным в том же ареале. К этому следует добавить, что, по собственному наблюдению автора этой работы, слово «объегорить» по настоящее время ещё может использоваться в значении 'обустроить, убрать (в доме)’ (Воронежская область).

Таким образом, можно утверждать, что в отношении Юрия (Егория) чётко прослеживаются все важнейшие мотивы, реконструируемые в отношении пары солярных божеств-близнецов. То же самое можно сказать и в отношении следующего русского мифологического персонажа, имеющего, однако, более смутный и вырожденный характер.

Персонаж, о котором пойдёт речь, низведён до уровня совершенно непонятного существа Авсеня (Овсень, Усень, Говсень, Бауцень, Таусень). Вообще овсенем называется основной тип величальной святочной песни, причем В.И. Чичеров считает это название исконно русским, употреблявшимся в землях Московской Руси и сохранившимся до XX в. в средней полосе России и в Поволжье [402]. Овсень представляется исконным типом русской новогодней песни. Но в то же время это название новогодней колядки персонифицировалось в некоего персонажа (или даже персонажей) русской низшей мифологии. Известно о нем крайне мало, но заманчивым выглядит его сопоставление с Усиньшем латышской мифологии (родство этих слов подметил ещё А.А. Потебня). В источниках Усиньш [403]называется богом или господином коней, в народных песнях — «отцом лошадей». Он выращивает хороших коней и охраняет их вместе с пастухами, причём иногда он почти неотделим от коней как лучший из них. В песнях говорится о двух его сыновьях с красными головами. Одного их них он посылает в ночное, другого — в поле с сохою (отражение бинарной оппозиции ночь — день). Эти данные вкупе с двумя хлебами как подношением Усиньшу позволяют говорить о близнечном мотиве в связи с ним. Усиньш и солнце нередко появляются в одних и тех же текстовых ситуациях: вокруг горы движется солнце (или Усиньш), ища ночных пастухов. Сам Усиньш — «зажигатель огня», «охранитель огня», с ним связаны зооморфные символы солнца (петух, кулик, жаворонок). С солярной символикой, видимо, связан танец Усиньша или его коня, который сопоставим с мотивом танца («играния») солнца. В.В. Иванов и В.Н. Топоров предполагают, что Üsins отражает один из вариантов корня *aus-, со значениями «рассветать», «заря», «восток» [404]. Примечательно, также, что Усиньш защищает от волков.

Русский Авсень также связан с лошадьми. Вот что писал о нём В. Н. Топоров: «Всадник ли Авсень (конник) или сам конь, обычно решить трудно, и эта трудность, кажется, связана не столько с недостаточной детализированностью текстов, сколько с неясностью для самого „потребителя“ их подлинной природы Авсеня. Впрочем, внетекстовые аргументы, а также и данные „вторичных“ текстов, свидетельствующих о том, что Авсеня представляли в конском облике, делают более вероятным (для ранней стадии) заключение о конской природе Авсеня» [405].

Можно проследить мотив множественности Авсеней (Таусей), что видно из следующих вариантов колядки-просьбы:

Но ещё более интересно то, что иногда наблюдаются указания на парность Авсеней («старый» и «молодой» Авсени). Это сразу же вызывает ассоциации с Ашвинами и Диоскурами [407].

Интересен вариант этимологии слова «овсень» предложенный А.В. Марковым ещё в начале прошлого века [408]. «Овсень» он выводит из «оусень», т. е. как соединение слова «синий» с частицей оу, которая означает ослабление или уменьшение качества. Таким образом, это слово означает буквально «синеватый». Используя словарь Ф. Миклошича, А.В. Марков устанавливает, что слово «синий» обозначало несколько понятий современных славянский языков: тёмный, тёмно-синий и тёмно-красный. Причём у русских, по мнению А.В. Маркова, преобладало последнее значение. Поэтому возможно понимание слова «оусень» («овсень») как «краснеющий, светлеющий», что вполне сопоставимо с этимологией слова üsins и может быть понято как намёк на солярную символику [409].