Андрей Бесков - Восточнославянское язычество - религиоведческий анализ

То, что печь у славян (по меньшей мере, у восточных) играла некую магическую роль — несомненно. А.Н. Афанасьев приводит русский, украинский и белорусский примеры почтительного отношения к печи — при ней нельзя было ругаться («Для твоей речи не выносить печи!») [443]. Схожие примеры относительно огня приводил С.В. Максимов [444]. А.Н. Афанасьев приводит также любопытные русскую («На печке сидел, кирпичам молился») и сербскую («Кто церкви не видел — и печи молится») пословицы [445]. Интересно и то, что в русских деревнях резные «коньки» украшали не только кровли домов, но употреблялись и внутри изб — возле печей [446].

Обрядовые действия, связанные с печью, могли быть специально приурочены к Юрьеву дню — например, кормили скот с печной заслонки, или, прежде чем скормить скоту хлеб, с ним три раза обходили вокруг печи [447].

Очень интересна связь печи, очага со свадьбами — как у славян, так и у других индоевропейских народов [448].

Существовала местами и определённая связь печи и плодовитости кур-несушек. По сообщению все того же А.Н. Афанасьева, в Курской губернии для того, чтобы куры несли больше яиц, бабы выгребали из печей золу и посыпали ею в курятниках или же курили на печном шестке смесь золы и хлебных отрубей, заставляя птиц «нюхать это курево» [449].

Скорее всего, число подобных примеров можно умножить, если обращать более пристальное внимание на подобного рода детали. Например, Н.И. Толстой, собравший довольно много материала на этот счёт, изучал преимущественно полесскую и сербскую этнокультурные области, на данных которых преимущественно и строится этот небольшой экскурс. Вполне вероятно, что немало такого рода материала можно найти и на исконно русских землях, что показывают хотя бы данные, приводимые А.Н. Афанасьевым.

Так или иначе, очевидно, что такие символы как печь и яйцо имели непосредственное отношение к реконструируемому в данной работе комплексу славянских мифологических представлений, базировавшихся вокруг солярного культа.

Итак, подводя итоги этой главы, следует ещё раз отметить наиболее значимые выводы, к которым мы пришли.

1) Наиболее распространённые на данный момент трактовки сущности бога Хорса, опирающиеся на его иранскую этимологию, нельзя признать удачными. Следует отказаться от практики строить гипотезы о месте и роли этого (и не только этого) божества, опираясь почти исключительно на этимологию. Следует искать другие методы для реконструкции образа бога Хорса.

2) Наиболее адекватным методом реконструкции образа бога Хорса мы считаем компаративный метод исследования, опирающийся на сопоставление данных нескольких родственных мифологических систем.

3) В результате проведённого исследования были выявлены определённые точки соприкосновения между целой группой различных культов и мифологических представлений, таких как культ близнецов, коня, солнца, месяца, волка, змеи, свадебной и погребальной обрядности, символики яйца, мотива слепоты и хромоты и т. д.

4) На основании полученных данных реконструируется древнерусский близнечный солярный культ. Хорс сопоставляется с Дажьбогом и эта пара божеств сравнивается с древнеиндийскими Ашвинами, представляющими собой наиболее яркий образец мифологических близнецов, связанных с солярным культом, из известных ныне индоевропейских мифологических систем.

5) Термин «солярные божества» применительно к Хорсу и Дажьбогу (в особенности к Хорсу) достаточно условен. Исторические источники не дают достаточного материала для того, что ответить на вопрос, как распределялись функции между этими божествами. Но есть основания предполагать, что они могли соотноситься одновременно и с солнцем, и с месяцем, с дневным и с ночным временем суток.

6) Есть основания предполагать, что Хорс отождествлялся преимущественно с ночным светилом и мог восприниматься как хтоническое божество, что, впрочем, не отвергает его светоносной солярной природы. В этом отношении он может быть сопоставлен с Волосом (Велесом). Последний, в этом случае, должен пониматься либо в качестве синонима Хорса, либо как его ипостась, в которой максимально проявились свойственные солярному культу хтонические черты.

7) Подобная трактовка специфики древнерусских солярных божеств может помочь по-новому взглянуть на всю систему древнерусского (и восточнославянского) язычества. Нет нужды придумывать различные изощрённые причины для введения в пантеон князя Владимира двух солярных божеств, в том числе и объяснять этот факт влияниями других этнических групп, постулируя при этом сложные этнические и социальные процессы в древнерусском обществе. Возможное генетическое родство Хорса и Волоса может объяснить факт отсутствия последнего в пантеоне князя Владимира, вызывающее недоумение у многих поколений учёных.