Дэвид Ремник - Могила Ленина. Последние дни советской империи

Местные военные части уже несколько недель были приведены в состояние боевой готовности в связи с планировавшимся повышением цен и сокращением зарплат. По словам Шапошникова, его начальник генерал Исса Плиев получил несколько шифрованных телеграмм из Министерства обороны и лично от Хрущева. Вечером в первый день волнений КГБ и милиция арестовали самых активных рабочих, чтобы обезглавить забастовку.

Двое людей из ближнего круга Хрущева — Анастас Микоян и Фрол Козлов — прибыли в город. Частям, подчиненным Шапошникову, были приказано стоять на подходах к электровозостроительному заводу. Генерал доложил членам политбюро, что “серьезно озабочен” наличием у солдат оружия и боеприпасов. Столкновение с рабочими может привести к человеческим жертвам.

“Командующий Плиев получил все необходимые указания!” — грубо оборвал его Козлов.

Утром 2 июня, около 11 часов, семь тысяч рабочих и присоединившихся к ним демонстрантов двинулись маршем от завода к центру Новочеркасска. Они шли не обращая внимания на войска и танки, окружившие завод. По пути часть рабочих попыталась перекрыть железнодорожную ветку, идущую в город. “Но они были безоружны, это была мирная демонстрация. Они даже несли портреты Ленина”, — рассказывал депутат Владимир Фомин, представлявший в Верховном Совете РСФСР Ростовскую область. Преступлением, впрочем, было уже само желание поставить под сомнение власть Москвы. Протестующие кричали: “Хрущева на мясо!”

Шапошников для предотвращения кровопролития приказал своим солдатам разрядить автоматы и карабины, сдать боеприпасы и то же самое сделать танкистам. Когда мимо Шапошникова проходила колонна рабочих, он остановил одного демонстранта и спросил, куда они направляются.

“Товарищ генерал, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе”, — ответил тот. Рабочие шли к зданиям МВД и горкома партии. Шапошников связался по рации с Плиевым и доложил, что колонна демонстрантов проходит мост через реку Тузлов, двигаясь к центру города.

— Задержать, не пропускать! — закричал Плиев.

— Товарищ командующий, здесь задержать семь-восемь тысяч человек, у меня не хватит сил, — ответил Шапошников.

— Выдвигайте танки! Атакуйте! — приказал Плиев.

И на это Шапошников ответил:

— Товарищ командующий, я не вижу перед собой такого противника, которого следовало бы атаковать нашими танками.

Плиев в ярости швырнул трубку. В той тишине, которая наступила, Шапошников почувствовал недоброе, но подумал, что сможет предотвратить беду. Запрыгнув в газик, он попробовал обогнать демонстрантов. Но когда он подъехал к центральной площади, рабочие уже стояли там плотной толпой у ворот отделения милиции. Они требовали выпустить их задержанных товарищей. Вдруг солдаты начали стрелять в толпу. Некоторые свидетели потом вспоминали, что пули были разрывные. Люди в панике бросились бежать по Московской улице, но им продолжали стрелять в спину. Одна женщина осталась лежать на клумбе, истекая кровью. Ей отстрелили руку.

Когда толпа рассеялась, то, как пишет Солженицын, “солдаты стали искать и задерживать автомашины, автобусы, грузить туда убитых и раненых и отправлять в военный госпиталь, за высокую стену. (Еще день-два ходили те автобусы с окровавленными сиденьями.)”

Известия о расстреле дошли до других заводов. Рабочие ушли с заводов и провели в центре города еще более внушительную демонстрацию. “Отовсюду съезжались автобусы с рабочими, — вспоминал один свидетель. — Сплошной поток человеческих тел. Их не остановило бы ничто”.

“Хрущев! Хрущев! Пусть посмотрит!” — кричали рабочие.

Потом по радио выступил Микоян. Он возложил вину в “трагическом происшествии” на “хулиганствующие элементы”. Милиция ввела комендантский час и отправила протестующих по домам. Войска и танки стояли в городе еще несколько недель. В течение двух дней все упоминания о новочеркасских событиях исчезли из официальной прессы. О них не вспоминали 30 лет.

Генерал Шапошников был верным партийцем, помнившим революцию. Он не мог понять, почему местные партийные работники не могли просто, “по-товарищески” выйти к рабочим и начать с ними переговоры. Он подумал, что стоит написать письмо в ЦК КПСС. Может быть, они поймут. В конце концов, думал он, Советская армия не может стрелять в свой народ! Это можно прочесть у Ленина, во всех партийных учебниках! Партия часто всмоминала о Кровавом воскресенье — событии 1905 года, когда царская полиция расстреляла мирную демонстрацию. Партия и ее армия никогда бы так не поступили.