Пантелеймон Кулиш - История воссоединения Руси. Том 3 [вычитано, современная орфография]

На брестский синод 1596 года съехались, как мы знаем, весьма важные представители отрозненной Руси; но королевская партия отнеслась к ним с замечательным невниманием, будучи, конечно, убеждена, что этим господам нужны дигнитарства, находившиеся в руках у короля, нужны почётные роли в польском обществе, нужно политическое значение патронов церкви, но вовсе не догматические интересы греческой веры. И действительно первыми жертвами их лицедейства были — представитель патриаршей власти на брестском синоде, европейская учёная знаменитость, грек Никифор, и искренние противники церковной унии, мещане города Берестья с их приходскими попами. Русские паны, предводимые так называемым столпом и украшением православной церкви, князем Острожским, только и сделали в защиту подведённых ими под королевские декреты людей, что издали величавый «Шкрипт Синоду Берестейского», ни в чём не уступающий соборному посланию сеймовой русской шляхты 1585 года. [12] См. том I, стр. 208.

В Шкрипте прежде всего выражено желание русской шляхты оставить по себе память своих дел и поступков, [13] «Мы такие то (говорит Шкрипт), хотячи справ и поступков наших памятку зоставити», и т. д. в чём она совершенно успела у русских историков; но ни единым словом не упомянуто о принадлежности мещан к составу не только съезда, но даже и православного общества, а они то и понесли на себе последствия панского кокетства с римской курией. Потом высказывается довольно рельефно негодование на то, что митрополит с некоторыми владыками предупредил панскую лигу в соглашении с «панами римской религии», с которыми она не прочь была бы войти в компромисс, если бы почин принадлежал (как и было в начале) ей. Далее лига домогалась низложения этих выскочек, предвосхитивших честь согласования «всех со стороны веры и церемоний розниц между восточной и западной церковью». Вслед за тем соединение церквей, устроенное без её посредства, объявляет она недействительным. Это постановление положено было сообщить для обсуждения всем поветовым сеймикам, а между тем члены православного синода обязывались взаимно за себя и за своих потомков не повиноваться отступникам архиереям и не допускать их властвовать не только в панских маетностях, но и в городах Речи Посполитой; если же отступники решатся на какие-нибудь более настойчивые меры, то всеми силами, не щадя никаких издержек, противодействовать преследованиям, насилиям и нововведениям.

Архивы сберегли для нас и другой, не менее громкий и бесплодный акт, представляющий весьма важный, в известном смысле, исторический документ, именно — постановление, состоявшееся в столице великого княжества Литовского, Вильне, куда, в 1599 году, подогретые протестантами защитники православия съехались, под предводительством того же князя Василия Острожского. В этом акте наши паны ссылались на знаменитую варшавскую конфедерацию 1573 года, торжественно определившую полную веротерпимость в Речи Постолитой. Они объявили: что конфедерация нарушена католиками во всех постановлениях своих; что уже почти нет угла в обширных владениях польских, в котором бы иноверцы не терпели обид, притеснений и насилий; что никто уже не может хвалиться свободой, принадлежащей членам и сынам Речи Посполитой, ни относительно безопасности жизни, ни относительно имущества и благосостояния. Они вопияли: что православные церкви и монастыри большей частью отняты у них с позорным грабительством, с крайним жестокосердием, с неслыханным поруганием не только живых, но и мёртвых; что захват церковных имуществ сопровождался нередко кровавыми приступами и вторжениями; что православное духовенство, за преданность своей религии, подвергается разнообразным преследованиям, разграблению домов, изгнанию из городов, [14] Но не из сёл: в сёлах оппозиции не было. захвату среди вольной для каждого дороги, заключению в темницы, пыткам, утоплениям и всевозможным мукам; что не только мещане, происками римских прелатов, лишаются своих магистратских мест, терпят стеснения в торговле и промыслах, не принимаются в свидетели, но и люди шляхетноурождённые не допускаются до почётных званий и хлеба Речи Посполитой. Они обязывались зa себя и за своих потомков противодействовать стеснению религиозной свободы и захвату церковных имуществ, будет ли то делаться насильственными, или же хитрыми мерами. Они клялись, при всяком подобном случае, спешить на помощь своим единоверцам, как на общественный пожар, и пр. и пр. и пр.