Александр Афанасьев - Боги – суть предки наши

Доп. к Ак. Ист., 1,1: «или кто молиться под овином».

Лет. рус. лит. и древн., т. IV, 90, 94; Оп. Румян. муз., 229.

Литовцы, заканчивая молотьбу, убивали черного или белого петуха, с мольбою, обращенною к богу, который обитает в овине и сушит зерновой хлеб. — De diis samagitarum, 39–40. У немцев жатвенное пиршество называется Hahnmahlzeit.

Этн. Сб., I, 164.

Архив ист. — юрид. свед., II, 2-я полов., 217.

Славяне дают им названия: полевой дед, полевик, гречуха, жыцень.

Или Weizen (Gersten, Hafer) mann.

В Германии насекомое, пожирающее зерновой хлеб в амбарах, называется Kornwolf; о связи житных духов с мифическими волками и другими животными сказано было выше (Поэт. Воз., I, 395). Не менее любопытны поверья, олицетворяющие житного духа в образе петуха (getreidehahn). Немцы приготовляют изображение петуха из зрелых колосьев и ставят его на шесте, посреди сжатого поля. В Галиции и Польше поверх венка, сплетенного из цветов и колосьев и надетого на голову избранной жницы, привязывают живого петуха, и если петух начинает клевать колосья — это принимается за предвестие урожая на следующий год. В некоторых местах Германии привязывают живого петуха к последнему снопу или зарывают его на ниве в землю, оставляя свободною одну голову; затем жнец берется за серп и срезывает ему голову.

В Галиции житного деда представляют стариком с тремя длиннобородыми головами и тремя огненными языками.

То есть производит засуху, пускает град и посылает истребительных насекомых.

Ж. М. Н. П. 1868, X, стат. Хвольсона, 671.

Die Korndämonen, соч. Маннгардта, 7–32.

Терещ., V, 44–45.

Лит. рус. лит., кн. II, 100–3.

Записано в Подоле в Винницком повете. — Основа 1861, VI, ст. Сухомлинова, 59–60; Zc D. М, IV, 57-S.

Эрбеи 143–4; Zeitsch. für D. M., I, 178–180.

День 1862, 52, письмо Рыбникова. Черемисы верят в два главных и собезначальных божества: Юма и злое Кереметь, меньшой брат первого. При начале мира Кереметь хотел делать то же, что и Юма, но по бессилию мог только портить созданное старейшим братом. Когда Юма захотел выдвинуть сушу, он приказал Керемети, который плавал по морю в виде селезня, достать из-под воды горсть земли; Кереметь достал, но, отдавая принесенную землю, часть ее удержал во рту. Юма дунул на горсть земли и велел ей покрыть собою воды: воля его тотчас исполнилась. Тогда и Кереметь стал выплевывать изо рта землю, и где он плевал — там возникали горы. — Казан. губерния Лаптева, 485; Вест., 1 S56. IV, 282; Эти. Сб., V, 41 (выписка из Вятск. Ведомостей).

Ист. очер. рус. слов., I, 615–8; Рус. Сл. 1862, II, ст. Пыпина, 52–54.

Как только слово это перестанет раздаваться на небе — вселенная тотчас погибнет: следуя германским верованием, что если бы не молот Тора — злобные великаны давно бы овладели миром

Ж. М. Н. П. 1858, III, 273–6.

Только.

Вариант: зеленый явор.

Вар.: три голубоньки.

Советоваться.

И. и Д. 1864,1, галиц. песни, 5; Об истор. зн. нар. поэз., 66–67; Маяк, XI, 56.

Множество деревьев и злаков получили свои названия по имени громовника (Индры, Тора), German. Mythen, 137–9.

Срезнев., 19, 23–24.

Сравни в Сибирск. Вестнике 1822, август, кн. VIII, 33: забайкальские тунгусы верят, что в начале веков все было покрыто водою, но божество послало на нее огонь; после долгой борьбы между стихиями огонь спалил часть воды и образовал сушу.

Мат. сравн. слов., I, 45–46.

Молния представлялась молотом, толкачом, палицею (кием). «Кый (maleus, fustis) вместо куй от куис — молот. Одного корня и слово, означающее penem, vitgam virilem; буквы к и х заменяют друг друга, напр., кутать и хутать, краса и хороший, хитрый и литов. кутрус и пр.». Пе(ъ)ст — тол: кр. pish — тереть, толочь; в леттских наречиях слово писти выражает действие оплодотворения, собственно пихать (пьхати), совать. — Зап. Р. Г. О. по отдел. этногр., I, 579, 599.

Пикте, I. 489: picus. др. — нем, speh, speht, швед. hackspik, дат. spoet, англ. wood-pecker; санскр. лка, лат. pica — сорока; корень pik — колоть.

Кус, 70–78, 104–7; Die Götterwelt, 53, 281–3.

Громанн, 64, 105. У лужичан есть примета: в том доме, на кровле которого сядет прилетевший аист, в течение года непременно родится ребенок. — Volkslieder der Wenden, II. 260. Кроме птиц, новорожденные дети приносятся зайцем, кошкою (так рассказывают в некоторых областях Германии, лисицею (в Богемии); в образе этих зверей олицетворялись грозовые явления. Вольф (Beitrage zur D. Myth.) приводит песни: a) Die Katz legt die Stiefeln an, springt in den Brhat ein Kindlein funden; b) Unse Katz hat Stiefeln an, reit damit nach Hollabrunn, fi ndt e Kindl in der Sunn. Кошка здесь служительница и посланница Гольды; она имеет сапоги-скороходы, прыгает в коляску и достает оттуда детские души.