Михаил Одесский - Кровавый ньюсмейкер XV века

Комментарий: "сиромах"

Южнославянское слово "сиромах" — крестьянин, человек из народа, подданный — было распространено в Валахии, что снова указывает на устные рассказы как источник сведений автора "Сказания". К примеру, валашский господарь Лайош Басараб — постоянный противник Дракулы — ходатайствовал перед магистратом города Сибиу за своего подданного — "человека сиромаха" Дмитрия [Сырку 1906: 16].

Что касается самого анекдота, то здесь Дракула демонстрирует привычные качества "зломудрого" правителя. Он устраивает идеальный быт подданных, на этот раз взявшись регулировать рабочие отношения внутри семьи, и одновременно острит, буквально реализуя словесный образ "безрукой" — ничего не умеющей — женщины.

Комментарий: "злато"

Убийство Дракулой "мастеров" вызвало у Я.С. Лурье несколько неожиданные "эстетические" ассоциации: "Рассказ <���…> перекликался с широко распространенным в мировом фольклоре рассказом о тиране, приказывающем убить или искалечить работающих на него мастеров; такая же легенда рассказывалась впоследствии в России об Иване Грозном и строителях церкви Василия Блаженного" [Истоки 1970: 372]. Однако изготовление бочек все-таки едва ли сопоставимо со строительством замечательного храма, и более адекватным представляется истолкование, связанное с другим фольклорным мотивом, которое к тому же разрешает недоумение, почему именно здесь автор "Сказания" вспомнил о дьяволе.

Дело, вероятно, в том, что эпизод с "мастерами" прямо указывает на колдовские, сатанинские атрибуты воеводы. Согласно фольклорным представлениям, клады прячут разбойники и колдуны, "разбойники используют волшебные предметы, едят человеческое мясо, умеют превращаться в зверей и птиц, им ведомы "запретные слова", которым повинуются люди, животные и предметы <���…> Фольклорные грабители не только умеют грабить, они знают, как хранить награбленное. Такое знание доступно не всякому смертному и, судя по фольклорным текстам, есть знание вполне волшебное" [Богданов 1995: 18; ср. также: Зеленин 1995; Соколова 1970]. "По народному поверью, — поясняет В.И. Даль слово "клад", — клады кладутся с зароком и даются тому только, кто исполнит зарок" [Даль 1978 — 1980, 2: 114]. С "демонической" точки зрения достойно внимания, что, согласно румынским преданиям, одной из причин "неупокоенности мертвеца" бывают спрятанные им при жизни сокровища [Gerard 1888: 319]. Действительно, ценность золотых монет и украшений не определяется только их реальной стоимостью: это, как указывает В. Я. Пропп, "утратившие свою магическую функцию предметы из потустороннего мира, дающие долголетие и бессмертие" [Пропп 1986: 297]. В "Сказании" все прямо названо своими именами: автор как бы расшифровывает миф, подчеркивая, что валашский господарь не просто тезка дьявола, но и действует словно колдун, по определению с дьяволом связанный.

Комментарий: "король угорскы Маттеашь", "в Вышеграде на Дунаи, выше Будина 4 мили"

Автор "Сказания" здесь неточен. Никакого сражения, судя по всему, не происходило. Разгромленный войском Мехмеда Завоевателя, Дракула — с небольшой свитой — искал в Венгрии убежища, когда был неожиданно схвачен королем Матьяшем Корвином (1458 — 1490), союзником и сюзереном. Новым господарем стал другой сын Влада Дракула — Раду Красивый (1462 — 1473), а Дракуле король инкриминировал предательский сговор с турками. Историки спорят о том, насколько обоснованно было обвинение (напр., Р. Флореску и Р. Макнелли полагают письмо Дракулы венгерской подделкой [Florescu, McNally 1973: 108], в то время как Ф. Бабингер — подлинным документом, см. [Babinger 1953: 223]), но, в любом случае, Матьяш сумел оставить у себя папские деньги, избежав под благовидным предлогом нежелательной тогда войны с Турцией. Зато сведения о "своих", предавших воеводу "по крамоле", историки оценивают как достоверные и свидетельствующие об информированности автора (см. ссылки на румынские источники [Повесть: 29]).

Упоминание о королевском замке Вышеграде, что расположен от Будина (Будапешта) на расстоянии, которое дано в иноземной системе измерения (мили, т.е. приблизительно — версты), соответствует биографической ситуации Курицына как гипотетического автора "Сказания". Будучи посланником в Венгрии, он знал тамошние реалии — в отличие от "анти-мирных" реалий Валахии — и сообщает о них русскому читателю с сохранением местной специфики.

Комментарий: "приатъ латыньскую прелесть"