Георгий Березко - Ночь полководца

- Садись, комбат, - сказал командующий. - К столу садись...

- Пополнение получил? - спросил он, когда Горбунов перенес к столу свободную табуретку, сел и снял фуражку.

- Получил, товарищ генерал-лейтенант. - Горбунов почувствовал искушение пожаловаться на невысокие боевые качества прибывших людей, но промолчал, рассчитывая, что об этом его еще спросят.

- Зеленый народ, - сказал командарм, словно угадав мысли комбата. - Я их на марше видел. Ну, да у тебя они быстро пройдут солдатскую науку. Как считаешь?

- Так точно, - ответил Горбунов с уверенностью, неожиданной для себя самого.

"Вот я и пожаловался", - подумал он удивленно.

Командующий секунду помолчал. Лицо его, освещенное лампой снизу, большое, с отвисшими щеками и от этого почти прямоугольное, - казалось малоподвижным, как бы вырезанным из темного дерева; седые, низко остриженные волосы на голове были светлее кожи; глаза за очками смотрели внимательно и холодно.

- Я о тебе слышал. Горбунов, - снова заговорил командующий. - Я твою атаку на болоте помню...

- Благодарю, товарищ генерал-лейтенант! - отчеканивая каждое слово, ответил комбат.

"Неужели награждают? - с приятным волнением подумал он. - Хорошее всегда приходит неожиданно..."

- Я на тебя крепко надеюсь, - продолжал командующий.

Горбунов почувствовал, что краснеет. Фуражка соскользнула с его колен и со стуком упала на пол. Он в замешательстве ее поднял.

- Покажи-ка, где ты стоишь, - приказал командарм.

Некоторое время он вместе со старшим лейтенантом рассматривал карту, пеструю от множества карандашных синих и красных отметок. Потом начал расспрашивать о противнике на участке батальона, о системе и огневых средствах его обороны. Горбунов отвечал точно, со знанием дела, но испытывал разочарование.

- Так вот, товарищ старшей лейтенант, на этот раз тебе начинать, проговорил генерал с ударением на "тебе". - Приказывай, майор, - слегка повернулся он к Николаевскому.

Тот подошел к столу, и откашлялся, почему-то косясь на лампу. Затем провел пальцами по усам, густым, подкрученным кверху.

- Получите боевую задачу... Письменный приказ последует незамедлительно, - начал майор.

Худое, словно высушенное на ветру лицо его было сумрачно; хриплый, давно простуженный голос прерывался частыми паузами, когда Николаевский подыскивал выражения. Сама официальность их удивила Горбунова, - видимо, майор чувствовал себя несвободно под окрестившимися на нем взглядами высших командиров. Вскоре, однако. Горбунов перестал обращать внимание на то, как ставилась ему задача, потому что был обескуражен ее содержанием, Полку предписывалось атаковать противника, прорвать его долговременные линии и, стремительно продвигаясь, выйти к полотну железной дороги. В первом эшелоне должен был наступать Горбунов, прокладывая путь другим подразделениям, - его усиливали ротой резерва. И лишь после того, как он вклинится в оборону противника, в бой надлежало вступить главным силам. Этого, впрочем, по мнению старшего лейтенанта, не могло случиться потому, что цель, поставленная перед ним, была недостижимой.

- Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вопрос к товарищу майору, проговорил Горбунов.

Командующий кивнул головой.

- Какие средства прорыва будут мне приданы? - спросил старший лейтенант.

Николаевский повторил, что рассчитывать надо только на полковую артиллерию и несколько увеличенную минометную группу. Молча, растерянно Горбунов посмотрел на командарма и перевел взгляд на Богданова.

"Почему вы так распорядились? - как будто спрашивал он обоих. - Я увязну со своим батальоном в грязи, еще не дойдя до немецких окопов. Разве можно наступать сейчас? - быстро проносилось в его голове. - Да и не прорвать несколькими ротами такой обороны... Здесь надо гвоздить артиллерией, надо много авиации... Вы ведь понимаете это, почему же вы молчите?"

Командарм спокойно встретил взгляд Горбунова; лицо комдива, молодое, с широким лбом, с прямым коротким носом, приняло строгое выражение. Богданов понимал состояние старшего лейтенанта, у которого, очевидно, не имелось шансов на успех. Но главный удар наносился не здесь, а на соседнем участке, где сосредоточивалась теперь тяжелая артиллерия. Николаевский и Горбунов должны были только сковать противника, отвлечь на себя его резервы. Они лишь начинали большую наступательную операцию, и знать об этом им не Следовало.

- Ты идешь в голове, Горбунов... С тебя первого и спрашивать буду, заговорил командующий. - Так и запомни: другого донесения, кроме как "Вышел на линию Каменское - Хотьково", я не приму. Не возвращайся лучше, если не выйдешь.