Наум Синдаловский - Мифология Петербурга - Очерки.

В связи с этим давно не дает мне покоя мысль об образовании в Петербурге некоей Городской Экспедиции Петербургского Фольклора, которая могла бы постоянно вслушиваться в профессиональный жаргон и молодежный сленг, в детские игровые речевки и обыденную речь горожан, вчитываться в художественную литературу и периодическую печать, всматриваться в неофициальные граффити и полуофициальные вывески и все это с одной целью – создать Единый Свод Петербургского Фольклора.

Такое под силу только всем вместе.

Наше приглашение в мир петербургского городского фольклора – это одновременно и приглашение к работе.

Искусственный, принудительный характер формирования населения Петербурга определился сразу. Активное строительство города началось уже летом 1703 года. Острая необходимость в рабочей силе заставила Петра I обратиться к опыту, практиковавшемуся на Руси еще в XVII веке. Для строительства крепостей на большинство российских губерний налагалась натуральная трудовая повинность. Так, волею судьбы первыми строителями Петербурга оказались работные люди, предназначенные для Шлиссельбурга. Но уже с 1704 года губернаторы обязаны были посылать в Петербург 40 тысяч человек ежегодно. По-разному складывались судьбы этих людей. Многие из них, не выдержав изнурительного труда, полуголодного существования и непривычных климатических условий, умирали, другие, отработав положенный срок, возвращались к своим семьям, уступая место очередным партиям рабочих, гонимых на каторгу в Петербург, а некоторые, прозванные в народе «Переведенцами», оставались в Петербурге «на вечное житье». Они-то и стали петербуржцами в первом поколении.

Смертность на строительных работах в Петербурге была такой высокой, что это дало повод утверждать, будто Петербург построен на костях, а население всей России за время царствования Петра I и возведения новой столицы уменьшилось в четыре раза. Сохранилась частушка рабочих, строивших Кронштадт, который возводился одновременно с Петербургом:

До 1710 года кладбищ, в современном понимании этого слова, в Петербурге не было. Умерших хоронили при приходских церквах, а иногда там, где жили и умирали переведенцы – вблизи их палаточных городков, шалашей и землянок. После освящения собора во имя Преподобного Сампсоння-странноприимца на Выборгской стороне Петру I, согласно старинной легенде, пришла в голову остроумная мысль. Святой Сампсоний был странноприимцем, а в Петербург пришли жить и работать люди других стран, то есть странноприимцы, и где же как не здесь, под сенью странноприимца им покоиться. Так, если верить преданию, в Петербурге появилось первое кладбище.

До сих пор в богатой топонимике Васильевского острова сохраняются следы пребывания в Петербурге плотников и землекопов Смоленской губернии. По преданию, рабочая артель смолян поселилась здесь еще в первой четверти XVIII века. Но прожили они недолго. Непривычный образ жизни и непосильный труд свел их почти всех в могилу. Умерших свозили на берег Черной речки и там хоронили. С тех пор речку стали называть Смоленкой. Смоленским стало и возникшее таким образом кладбище, а на левом берегу реки, посреди огромного пустынного поля, которое также прозвали Смоленским, выстроили церковь во имя Смоленской иконы Божией Матери.

С началом строительства северной столицы связаны еще две петербургские легенды. В одной рассказывается, что село Мурино, которое давно уже вошло в границы города, назвали так его первые поселенцы, насильственно переселенные сюда из Муромского уезда Московской губернии. Другая легенда рассказывает о возникновении Красного Села – эффектно раскинувшегося среди красивых озер поселения, известного с первой четверти XVIII века. До сих пор жива легенда о том, что свое название – довольно традиционное на Руси, это село получило благодаря живописному, красивому, или «красному», как говорили в старину, рельефу местности. Однако эта легенда опровергается утверждением специалистов о том, что в царствование Петра Великого из подмосковного Красного Села сюда были переведены крестьяне для «усиления русского элемента» в завоеванной Ингерманландии. Будто бы эти крестьяне и перенесли название своего родового села на петербургскую землю. Если это так, то пословица: «Твоя бабушка моего дедушку из Красного Села за нос вела», записанная еще В. И. Далем, относится к Петербургу.