Игорь Андреев - На пути к Полтаве

Надежды Августа, что генерал Мардефельт уклонится от боя, не оправдались. 18 октября 1706 года состоялось сражение. Его исход решили русские части, сумевшие после жестокого боя окружить шведов и заставить их сложить оружие. Меншиков был вне себя от счастья, тем более что успех, бесспорно, принадлежал ему. Победа была славная, добытая в упорном сражении, где обе стороны, по словам Светлейшего, «регулярно бились». Со стороны шведов последнее не было, конечно, новостью. А вот русские войска в тяжелую минуту про «регулярность» могли и забыть. Однако этого не случилось. Иностранные посланники при дворе царя, рассуждая о последствиях Калиша, пришли к выводу: победа придаст больше уверенности русским и «возбудит [стремление] против шведа смелее поступать».

Зато победа сильно испугала Августа. Чувствовал он себя отвратно. Курфюрст только что парафировал мирный договор, который, получается, тут же и разорвал. Надо было оправдаться перед Карлом XII. Но как это сделать? Август выпрашивает у Меншикова всех пленных шведов во главе с Мардефельтом. А затем без всяких условий их отпускает. Одновременно к Карлу пишется письмо, в котором Август клялся в своей непричастности к досадному недоразумению, случившемуся при Калише. Карл XII, разумеется, не поверил ни одному слову «канальи-кузена». Однако признал за лучшее принять извинения. Август был прощен. Альтранштадтский мир устоял.

Шведы выжали из заключенного договора все, что только было можно. И если политически Альтранштадтский мир принес им не только дивиденды, но и «убытки» — резкое усиление влияния Швеции в Центральной Европе напугало многих политиков, то материальная «прибыль» оказалась колоссальной. Король пополнил и «откормил» свою уставшую армию, для чего не стеснялся в средствах, тем более что это были средства поверженного врага. Когда генерал Стенбок, большой мастер по выбиванию контрибуций с побежденных, представил ему «калькуляцию» ежемесячных затрат Августа на содержание оккупационной армии, Карл XII, не мудрствуя, увеличил сумму более чем в два раза — с 240 тысяч до 625 тысяч рейхсталеров. Как известно, король был отменный математик. Но это была уже не математика, а обыкновенный грабеж. В итоге шведская оккупация обошлась Саксонии примерно в 35 млн рейхсталеров. Словом, полностью реализовалось пророчество Петра, который писал, что Карл XII «Саксонию выграбит» и на полученные миллионы «войско зело умножит». Понятно, против кого.

Надо, однако, отдать должное бесстыдному «жизнелюбию» Августа II. Лишившись польской короны с правом по-прежнему называться королем (но не польским), он до поры до времени затаился в ожидании нового счастливого поворота капризной «девки Фортуны». Исподволь Август продолжал поддерживать своих поредевших союзников в Речи Посполитой против Карла и Станислава Лещинского — а вдруг повезет вернуть корону? Одновременно в качестве потомка императора Фридриха II курфюрст предъявил свои права на Неаполь и Испанские Нидерланды. Даже в кругу далеких от скромности европейских монархов неутомимое рвачество Августа — явление выдающееся, заставляющее задуматься о том, насколько можно полагаться на Саксонию как возможного союзника. Альтранштадтский договор в этом смысле окончательно излечил Петра от последних остатков близорукости в отношении бывшего государя-союзника. Он готов был при необходимости заново выстраивать с ним взаимоотношения, но уже без пустых надежд на чувство благодарности и преданности слову.

Альтранштадтский мир — зенит славы Карла XII. Северный союз прекратил свое существование. Из прежних участников коалиции войну продолжал вести лишь Петр I. Формально ему помогали конфедераты, поляки-сандомиряне, не признавшие Лещинского. Но их возможности были крайне ограниченными. Отныне одно слово Карла, подкрепленное закаленной армией в тридцать тысяч человек, могло изменить течение событий на континенте. Связанные Войной за испанское наследство, европейские правители со страхом взирали на победоносного героя, пытались предугадать его намерения. Сам новый австрийский император Иосиф I трепетал перед ним, молчаливо снося одно оскорбление за другим: сначала — пересечение границ империи и оккупация Саксонии, затем — бесцеремонное вмешательство в дела Силезии и вырванное у него обещание ни в чем не стеснять лютеранскую веру. А что еще оставалось делать «бедному» Иосифу I, когда австрийские формирования были скованы французами, а шведы, успевшие привыкнуть за годы Северной войны брать столичные города, стояли не так уж и далеко от Вены? Швеция превратилась в козырную карту, заполучить которую хотели многие или по крайней мере от нее избавиться, но так, чтобы она не досталась никому. Лучшем средством здесь был бы поход шведов на восток, итог которого ни у кого не вызывал сомнения. Даже недавние успехи царя в Прибалтике потеряли свою весомость. Петру просто дали потешиться. Теперь наступал час расплаты. За Нарву, Нотербург, Дерп, Митаву, за основанный Санкт-Петербург и само стремление преодолеть «варварство».