Игорь Андреев - На пути к Полтаве

В плеяде последних гетманов Мазепа — личность, по-своему выдающаяся. Умен, образован, гибок. Но ум и образованность — вовсе не гарантия высоких нравственных качеств. Ведущие черты личности гетмана — эгоцентризм, властолюбие, главные способы их удовлетворения — беспринципность и неразборчивость. Чувство благодарности было мало ведомо Мазепе. Его жизненный путь — бесконечная цепь предательств и интриг. Попытка некоторых украинских исследователей оправдать подобное поведение стремлением гетмана послужить «отчизне» не кажутся убедительными. Напротив, грустной представляется история страны, в которой личности, подобные Мазепе, претендуют на роль национального героя.

Разумеется, в поведении Мазепы отразились тогдашняя политическая культура и нравы, плохо уживавшиеся с божественными заповедями. Правители, государственные деятели совершали поступки, нравственная оценка которых вызывает, в лучшем случае, вздох сожаления. Мазепа — сын своего времени. Чтобы выдвинуться, а затем удержаться, он принужден был постоянно лгать и интриговать, интриговать и лгать. Эти способности он довел до совершенства. Ему удавалось до последнего мгновения пребывать в образе верного подданного и друга с людьми, которых он предавал. Причем даже тогда, когда измена им была вынянчена и нож занесен. Он мог быть душой заговора, как в случае с гетманом Самойловичем, но при этом формально остаться как бы в стороне. Далеко не простодушный, Петр до последнего не верил в бегство гетмана к шведскому королю и требовал неопровержимых доказательств предательства. И вовсе не случайным кажется суровый приговор Мазепе, вынесенный А. С. Пушкиным: «Однако ж какой отвратительный предмет! Ни одного доброго, благородного чувства! Ни одной утешительной черты! Соблазн, вражда, измена, лукавство, малодушие, свирепость…»

Еще раз подчеркнем: образ народного заступника, который, по определению одного украинского поэта, «сердцем боль народа чуял», плохо вяжется с образом Мазепы. Вместе со старшиной гетман вел наступление на права крестьян и рядового казачества, стремясь всеми способами добиться полного «послушества». Инициатива в этом исходила от Мазепы и «бунчукового и значкового товарищества» — генеральной и полковой старшины, а вовсе не от Москвы с ее крепостническо-помещичьим укладом. Распространение «панщины» во время продолжительного гетманства Мазепы, как, между прочим, и его продолжительное служение царю Петру, — одна из несомненных причин нелюбви к нему со стороны народа. В застольных разговорах в корчмах и шинках Мазепа плох, потому что он не свой, он — шляхтич. Этим же современники объясняли и особое пристрастие гетмана к сердюкам и охотским полкам, в которых служило множество наемников. Мазепа имел все основания опасаться за прочность своей власти, что, по-видимому, вполне устраивало и московских правителей: такой гетман не должен был помышлять об измене и плести заговоры.

Историки спорят, когда Мазепа вознамерился отложиться от России. На самом деле не суть уж это и важно. Гетман всегда исходил из возможного. Поводов для разрыва с царем у него всегда было предостаточно, ибо к этому времени о «московском гнете» говорили столь же часто, как некогда о польском. Но выгодно ли было разрывать подданство и к чему это могло привести? Мазепа слишком хорошо знал свои возможности и достаточно трезво оценивал возможности Москвы и Варшавы, чтобы попусту рисковать головою. Оттого-то Мазепа, даже по определению М. Грушевского, «вовсе не был ярким представителем украинской национальной идеи».

Возобновляя время от времени контакты с Крымом и Варшавой, Мазепа в действительности едва ли до войны со шведами всерьез вынашивал планы смены подданства. Его «шатания», скорее, показательны с точки зрения оппозиционных настроений старшины. Служа царю, было нормой в своем кругу выказывать антимосковские настроения. Это, однако, не мешало Мазепе до поры до времени выдавать изменников и их агентов. В 1705 году приехавший к Мазепе Франтишек Вольский с письмом от Лещинского был по его приказу схвачен и выдан царю.

Ситуация изменилась в 1706 году. Низложение Августа и торжество ставленника шведского короля на польском престоле, Станислава Лещинского, громкие победы «всегда победоносного» Карла XII, кажется, сильно смутили старого гетмана. Привыкший всегда выигрывать, гетман оказался перед перспективой оказаться ни с чем. Волей-неволей надо было начинать игру, чтобы вовремя оказаться в стане победителей. Впрочем, разменяв шестой десяток, осторожный Мазепа едва ли стал бы так рисковать из-за Украины, не окажись задеты его собственные интересы. До Ивана Степановича стали доходить упорные слухи, что Меншиков метит на его место. Мазепа был слишком искушенным политиком, хорошо знавшим, кто есть кто при дворе Петра, чтобы пренебречь подобной угрозой. Честолюбивый Меншиков и непредсказуемый Петр — это было серьезно!