Далее Тютчев констатировал, что новая власть, пришедшая после смерти Николая I и крымской трагедии, "уразумела, что наступила пора ослабить чрезвычайную суровость предшествующей системы". Но, спрашивал поэт, в "вопросе о печати достаточно ли того, что сделано...? ... Направление мощное, разумное, в себе уверенное направление - вот чего требует страна, вот в чем заключается лозунг всего настоящего положения нашего..."
Но такое направление подразумевает глубокую связь с интересами и духовной жизнью народа. "Без этой искренней связи, - писал Тютчев, - с действительною душою страны, без полного и совершенного пробуждения ее нравственных и умственных сил, без их добровольного и единодушного содействия при разрешении общей задачи, - правительство, предоставленное собственным силам, не может совершить ничего столько же извне, как и внутри... Судьба России уподобляется кораблю, севшему на мель, который никакими усилиями экипажа не может быть сдвинут с места, и лишь только одна приливающая волна народной жизни в состоянии поднять его и пустить в ход".
Вот какую "программу" считал необходимым осуществлять Тютчев в том журнале или газете, которыми он согласился бы руководить.
Но для того, чтобы это стало возможным, было, в свою очередь, необходимо решительное изменение взаимоотношений правительства и печати. Цензура, продолжал Тютчев, "в эти последние годы тяготела над Россией, как истинное общественное бедствие... Позвольте мне сказать вам со всею откровенностью, - обращался поэт к Горчакову, - что до тех пор, покуда правительство не изменит совершенно, во всем складе своих мыслей, своего взгляда на отношения к нему печати, покуда оно, так сказать, не отрешится от этого окончательно, до тех пор ничто поистине действительное не может быть предпринято с некоторыми основаниями успеха; и надежда приобрести влияние на умы с помощью печати... оставалась бы постоянным заблуждением".
Иначе говоря, Тютчев полагал, что при существующих отношениях правительства и печати бессмысленно браться за издание журнала или газеты. Его записку завершает поистине неожиданное и, по всей вероятности, поразившее ее адресата рассуждение. Указывая на то, что заграничные издания Александра Герцена широко распространяются и имеют громадное влияние в России, Тютчев открыто говорит, что газета, поставившая, например, задачу полемики с Герценом, "могла бы рассчитывать на известную долю успеха лишь при условиях своего существования, несколько подходящих к условиям своего противника. Вашему доброжелательному благоразумию предстоит решить, возможны ли подобные условия в данном положении, вам лучше меня известном, и в какой именно мере они осуществимы". Если они в самом деле осуществимы, заключал поэт, "приведение в действие того проекта, который вам угодно было сообщить мне, казалось бы хотя и нелегким, но возможным".
Важно пояснить, что Тютчев, хотя его никак нельзя считать близким Герцену мыслителем, все же разделял многие и критические, и позитивные идеи последнего. Известно, что даже в 1865 году, когда налицо было резкое размежевание всех общественных сил России, Тютчев, находясь в Париже, дважды встретился с Герценом (8 марта они обедали вместе, а на следующий день продолжили беседу). Но сейчас речь идет об условии, которое поэт в ноябре 1857 года объявил министру иностранных дел, члену Государственного Совета Горчакову - предоставить ему как редактору новой газеты или журнала возможность говорить свободно, подобно тому, как говорит за границей Герцен, с 1 июля 1857 года издававший свой "Колокол".
Этот своего рода ультиматум, выдвинутый Тютчевым, не был всецело беспочвенным. Ведь именно в ноябре 1857 года, когда поэт работал над своей запиской, появился первый официальный рескрипт об отмене крепостного права. Тютчев имел достаточные основания полагать, что его условие может быть принято.
Но все же этого не произошло. И поэт, как мы еще увидим, избрал для себя путь "неофициального" деятеля на ниве внешней политики России. Горчаков предоставил ему не очень обременительный, но достаточно высокий пост при Министерстве иностранных дел: 17 апреля 1858 года действительный статский советник Тютчев был назначен председателем Комитета цензуры иностранной. На этом посту, несмотря на многочисленные неприятности и столкновения с правительством (в 1866 году ему даже угрожала отставка), Тютчев пробыл пятнадцать лет, до самой своей кончины. Благодаря своей должности он являлся одновременно членом Совета Главного управления по делам печати.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу