Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов

12 апреля в 19 часов ответный визит атаману нанесли исполнявший должность Войскового атамана Сибирского казачьего войска полковник Е.П. Березовский (Войсковой атаман генерал-майор П.П. Иванов-Ринов в этот период состоял командующим войсками Приамурского военного округа и находился на Дальнем Востоке) и начальник Войскового штаба полковник В.С. Михайлов. По всей вероятности, на этих встречах речь шла в том числе и о помощи сибирских казаков оренбуржцам. К слову сказать, просьба об этом была направлена оренбургским Войсковым Кругом сибирцам еще в феврале 1919 г. 1942Между тем Березовский не считал себя полномочным распорядиться призывом сибирцев, соответствующее представление было направлено войсковой администрацией в правительство. Уже готовые формирования сибирских казаков в этот решающий момент находились в резерве Верховного главнокомандующего на отдыхе и доукомплектовании, а также участвовали в обеспечении порядка и борьбе с восстаниями на территории Сибири 1943. В итоге в ходе весеннего наступления оренбуржцы так и не дождались ни одной шашки от соседнего Сибирского казачьего войска. Лишь во второй половине мая сибирские казаки были отправлены на фронт, однако момент был упущен – Восточный фронт белых уже стремительно катился на восток. Если бы Сибирская казачья дивизия к середине апреля 1919 г. оказалась под Оренбургом рядом с наступавшими частями Отдельной Оренбургской армии, Оренбург был бы взят белыми, а готовившийся красными контрудар – сорван. Не менее эффективно было бы использовать сибирцев и на направлении главного удара – на подступах к Самаре, где белые особенно остро нуждались в свежей коннице.

13 апреля Дутов, Колчак, члены правительства и представители союзников присутствовали на панихиде по генералу Л.Г. Корнилову, причем, по свидетельству очевидца, на оренбургском атамане были погоны с литерой «Ат.», якобы обозначавшей его атаманскую должность. На самом деле погоны с такой шифровкой были установлены для Атаманской казачьей сотни Оренбургского казачьего войска 1944, по всей видимости, сотня была позднее переформирована в двухсотенный Атаманский дивизион, погоны которого и носил Дутов. В тот же день прошла еще одна панихида по случаю сорокового дня со смерти супруги генерала Б.И. Хорошхина, на которой также присутствовал Дутов 1945.

Можно предположить, что в Омске Дутов в своих целях широко использовал доверительное отношение к нему со стороны Верховного Правителя и Верховного главнокомандующего адмирала А.В. Колчака. Однако омский период жизни Дутова был далеко не безоблачным. У атамана нашлись свои недоброжелатели. За активное участие в омской политической жизни Дутов был охарактеризован помощником начальника штаба Верховного главнокомандующего Генерального штаба генерал-лейтенантом бароном А.П. Будбергом как человек, «везде сующий свой нос» 1946.

В эти дни в омских газетах писали: «Вот уж год с лишком имя атамана Дутова не сходит со страниц газет. Его жизнь – причудливая сказка, не укладывающаяся ни в одну из рамок жизненной логики» 1947. По мнению корреспондента газеты «Сибирская речь», беседовавшего с Дутовым в первый раз еще летом 1918 г., за прошедшие месяцы «генерал заметно изменился. Усталость, утомление разлиты в его чертах. Морщины вокруг губ наметились глубже и резче. Только глаза – черные и блестящие по-прежнему горят железной волей и удалью» 1948.

Вызывают по меньшей мере удивление суждения Дутова о положении на фронте Отдельной Оренбургской армии и в целом на Восточном фронте белых: «Теперь наше положение в военном смысле безусловно прочное, устойчивое. Нами уже пережиты тяжелые мгновения, они не повторятся теперь!.. Сейчас мои части (начало апреля 1919 г. – А. Г. ) находятся в соприкосновении с красными уже в пяти – десяти верстах за Орском… Красные бегут как только могут и успевают бежать… Нет сомнения… в том, что большевистское царствование заканчивается… с каждым шагом вперед нашей армии, крепнет положение нашего правительства, и растет к нему доверие… А доверие к нему и сейчас огромное в населении!

– Когда же будем в Москве, генерал? – спрашиваю я, прощаясь с ним. – В августе? <���…>

– Да, в августе мы будем в Москве! – твердо повторяет генерал А.И. Дутов» 1949. Подобные безответственные заявления, сделанные в обстановке эйфории от незначительных успехов весеннего наступления белого Восточного фронта, даже несмотря на провокационные вопросы со стороны журналистов, недопустимы для крупных политических и военных деятелей. Разумеется, в период наступления можно было быть оптимистом, но Дутов, несомненно, знал и истинное положение на фронте и в тылу, знал о нехватке способных военачальников, проблемах с подготовленными резервами, снабжением. Почему же он позволил себе такое высказывание?! Это не может объясняться только лишь стремлением успокоить население или провокационной постановкой вопроса журналиста. Ведь уже через два месяца после интервью ответ Дутова казался откровенно смехотворным. Если этот ответ не был преднамеренно искажен журналистом, что маловероятно, то приходится склониться к мысли о том, что оренбургский атаман в данном случае проявил крайнюю недальновидность. К сожалению, это был далеко не единичный случай в его политической карьере.