Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов

Переименование Оренбургского края в Южно-Уральский повлекло неимоверную путаницу – «многие пакеты наши направлялись в Екатеринбург и даже Златоуст, несмотря на то что на конвертах была ясная надпись «г. Троицк»; и, наоборот, несколько пакетов, а один даже с надписью «срочный», адресованные Уральскому краю, доставлялись в наш. Есть основание предполагать, что часть направленной к нам переписки отправлена даже в Уральск» 1933. Помимо адресов аналогичная путаница происходила с определением сферы компетенции того или иного начальника края. Возникали противоречия между военной и гражданской властями и между представителями власти разных уровней. Несмотря на это, высказывались предложения объединить под властью начальника края Уральскую область и освобождаемые местности Туркестана 1934.

С первых чисел апреля Дутов фактически уже не командовал Отдельной Оренбургской армией, а уехал в Омск и занимался там политической деятельностью. С 7 апреля до самого расформирования армии Дутова замещал с небольшим недельным перерывом с 18 по 25 апреля его начальник штаба Генерального штаба генерал-майор А.Н. Вагин 1935. Таким образом, атамана Дутова вряд ли уместно обвинять в каких-то боевых неудачах этого периода или ставить ему в заслугу успехи – он к ним уже не имел никакого отношения. По должности Войскового атамана Дутова замещал главный начальник Оренбургского военного округа на театре военных действий и помощник Войскового атамана Генерального штаба генерал-лейтенант Л.П. Тимашев.

9 апреля Дутов приехал в Омск и был принят Верховным Правителем. В своем официальном интервью атаман указал несколько целей приезда: 1) военные вопросы; 2) вопрос о новых границах Оренбургского края; 3) национальный вопрос – взаимоотношения с башкирами и киргизами; 4) вопрос об обсеменении полей в связи с неурожаем в 1918 г. 1936

Уже на следующий день Дутов встретился с Председателем Совета министров П.В. Вологодским, управляющим делами Верховного Правителя и Совета министров Г.Г. Тельбергом. Разговор касался информирования населения о решениях правительства и судьбы института главных начальников края 1937.

С целью заручиться поддержкой союзников Дутов в тот же день встретился с командующим союзными войсками в Сибири французским генералом М. Жаненом, который записал в своем дневнике: «Дутов явился к завтраку в сопровождении киргизской охраны, одетой в меховые шапки и малиновые мундиры. Это любопытная физиономия: средний рост, бритый, круглая фигура, волосы острижены под гребенку, хитрые живые глаза, умеет держать себя, прозорливый ум. Я не знаю, насколько он сведущ в военной тактике, но он должен уметь захватывать своих людей на сходах, дорогих сердцу казаков. Этим я объясняю себе его влияние. Он рассказывает нам о своих битвах во время революции, о своих партизанских операциях и о своем обратном наступлении после того, как большевики отбросили его в пустыню. Он просит у меня поддержки, чтобы обезопасить дальнейшую судьбу своей армии, так как думает, что его снимут с командования. Он говорит, что это ему безразлично, но важно, чтобы его казаки остались вместе и отдельным корпусом дошли до Москвы. Он рассказывает нам, между прочим, о своих расправах с железнодорожниками, более или менее сочувствующими большевикам. Он не колебался в таких случаях. Когда саботажник-кочегар заморозил паровоз, то он приказал привязать кочегара к паровозу, и тот замерз тут же. За подобный же проступок машинист был повешен на трубе паровоза» 1938. Если верить Жанену, Дутов уже в начале апреля догадывался или имел сведения о своей возможной отставке с поста командующего армией. В конце этого весьма насыщенного встречами дня Дутов совместно с Колчаком и чинами штаба Верховного главнокомандующего посетили благотворительный вечер в пользу оренбуржцев, проводившийся в гарнизонном собрании 1939.

11 апреля в 11 часов утра Дутов посетил Войсковую управу и Войсковой штаб Сибирского казачьего войска 1940. В этот же день состоялось долгожданное причисление атамана к Генеральному штабу 1941, произошедшее спустя десять с лишним лет после окончания им академии. Несмотря на то что это причисление было не чем иным, как своеобразным поощрением атамана со стороны верховной власти и не было связано с какими-либо его заслугами на военном поприще, Дутов все же получил некоторую моральную компенсацию за унижения академического периода. По всей видимости, это был политический ход самого Верховного Правителя, стремившегося укрепить свои доверительные отношения с атаманом.