Тадеуш Квятковский - Семь смертных грехов

Девица захлопала в ладоши и расцеловала обоих монахов в щеки. Она проделала это так мило, что оба, ухватившись за места, к которым она прикоснулась губами, смотрели на девицу взглядами, полными нежности.

- Вижу, - воскликнула Кася, - что и я, преподобные отцы, многому научусь от вас и стану опытным философом. Давайте же поскорее примемся за эту науку.

Францисканец порылся в своем мешке и скоро извлек на свет божий жареного гуся, две отличные куропатки, подрумяненное кроличье филе и порядочный кусок сыра. Брат Макарий, как следует ознакомившись с научными препаратами отца-францисканца, не заставил себя долго ждать и вместе с экономом принес бочонок водки. Францисканец поднял его, потряс над ухом и, довольный результатами своих исследований, аккуратно положил на траву.

- А ты, отец мой, - спросила Кася, расправляясь с куропаткой, - разве не намерен углубить свои познания? Я с удовольствием стала бы твоим учителем.

- Всю жизнь мечтал о таком наставнике, - сказал квестарь, хлопоча над гусиной грудкой, - однако мое образование пошло другими путями, и боюсь, что сегодня я уже не смогу сделать соответствующих выводов.

- Вот недостаток узкого образования, приводящего к однобокости, - вставил свое замечание и отец-францисканец.

- Я тоже так думаю, но что поделать, если раньше я не встретил людей столь мудрых, какими я позволяю себе считать вас.

- Речь твоя изысканна, - сказала Кася, - если же ты удовлетворишь мое любопытство, я буду считать тебя человеком исключительно любезным. Скажи, кто этот усач, твой товарищ?

Квестарь посмотрел на эконома, сидевшего на корточках под кустом и довольствовавшегося самой тощей частью кролика.

- Это один важный пан, с которым я веду интересные беседы о бренности жизни. Он отказался от высокого поста, чтобы проводить время в дискуссиях со мной.

Кася бросила на эконома многообещающий взгляд и улыбнулась. Тот опустил голову и не подавился косточкой лишь потому, что на помощь ему поспешил квестарь, он стукнул эконома по шее, отчего кость выскочила, не причинив никакого вреда.

- Действительно, - сказала Кася, - в нем с первого взгляда виден пан высокого полета, раз его беспокоят мелкие косточки. Хотела бы я знать, пан, кем вы были у магната: постельничим или камердинером?

Эконом удивленно вытаращил на девушку глаза и жадно хватал воздух ртом, как рыба, вытащенная из воды, но так и не смог выдавить ни единого слова.

- Ни тем, ни другим, - ответил за него брат Макарий. - Кем он был, ему нельзя сказать. Он связан страшной клятвой, и пока странствует со мной, он не будет этого разглашать, чтобы не загордиться.

- Я сразу увидела, что беседую с человеком выдающимся, - заявила Кася, кокетливо улыбаясь эконому.

- Слава богу, что в азбуке много букв, - прервал их разговор отец-францисканец, увиваясь около бочонка. - Мы познакомились лишь с тремя из них и уже счастливы, а впереди еще так много осталось. Я мог бы даже воспеть это в стихах или посвятить этому краткую речь.

- Лучше будет, преподобный отец, - сказал квестарь, - если тяжесть этого бочонка ты распределишь между всеми нами. Ведь нехорошо, когда один надрывается от тяжести, а другие сидят с пустыми руками.

- Эта тяжесть мне вполне посильна, - сказал францисканец, передавая бочонок квестарю. - Однако я с благодарностью отмечаю вашу добрую волю и искреннее стремление помочь ближнему.

Кася тоже попробовала вес бочонка, а эконом довольно долго возился с ним, воспользовавшись тем, что квестарь с отцом-францисканцем увлеклись обсуждением различных ученых вопросов. Францисканец при этом ссылался на "Великое зерцало примеров" и приводил из него цитаты, столь удивительные и непонятные, что квестарь лишь покачивал головой и в свою очередь

припоминал кое-что из ученой книги "Труба громогласная", над страницами которой он дремал в монастыре.

За спором они и не заметили, как красавица Кася, кивнув эконому, шмыгнула в кусты и там преподала ему вступительный урок, в результате которого эконом быстро превратился в заядлого философа.

- Где же Кася? - хватился наконец отец-францисканец, утомленный обменом мнений. - Я охотно приступил бы к делу, потому что предпочитаю абстрактной теории осязательное или, так сказать, эмпирическое познание.

- Измена! - воскликнул брат Макарий. - Девке оказалось мало ученых.

- Не дам ей отпущения грехов, и пропадет, как червь, в пучинах адовых, рассердился отец-францисканец.

Квестарь рупором приложив руки ко рту, закричал: