Симона Берто - Эдит Пиаф

В 1956 году Эдит в седьмой раз приземляется в Нью-Йорке. Ее принимают, как королеву. Холодно, мороз. Когда она сходит по трапу самолета, Лулу боится, что она простудится на ледяном ветру. Эдит кутается в норковое манто, подарок Марселя,, уцелевшее каким-то чудом. Журналисты просят позировать еще и еще. "Оставь, Лулу. Я же теперь здорова. Пусть они получат от меня то, что им нужно. Я сейчас принадлежу им...".

Она говорит правду. Вот уже несколько дней, чтобы услышать Эдит, люди стоят в очереди, несмотря на холод (-15°).

В ее комнате в отеле "Уолдорф Астория" полно цветов, их все несут и несут, ставят уже в коридоре. Эдди Льюис, как преданный пес, прыгает вокруг Эдит: "Вы в прекрасной форме, лучше, чем в первый раз. Как поживает ваш муж? Подумать только, ведь можно сказать, это я поженил вас!"

Он не замечает выражения глаз Эдит. Она отмечена, как все те, кто побывал в преисподней. Но он чувствует, что с таким лицом, такими глазами ее ждет еще больший успех.

В тот вечер Эдит впервые исполнила песню Пьера Деланэ "Старая гвардия".

Слушай, парижский народ,

Слушай, как грохочут в ночи сапоги.

Смотри, парижский народ, на вечные тени,

Которые с песнями проносятся в твоем небе!

Это потрясало до глубины души, Казалось, вы видели небо Парижа, трехцветное знамя, развевающееся над Триумфальной аркой, Елисейские поля!.. Пьер Деланэ, как и многие другие, приехавший с Эдит, чтобы услышать ее выступление в "Карнеги Холле", сделал запись прямо в зале. Это уникальный документ. Когда она кончила петь "Старую гвардию", раздались крики, аплодисменты, свист - шквал, продолжавшийся почти столько же, сколько песня.

Публика безумствует. Эдит поет двадцать семь песен. Когда занавес опускается в последний раз, зрители стоя аплодируют в течение семи минут этой маленькой женщине, такой одинокой на огромной сцене, но только что вызвавшей у них желание кричать и умереть от любви вместе с ней.

Лулу хронометрировал.

"Знаешь, семь минут это очень долго. Есть время подумать. Я

их слушала... это было прекрасно... Мне было так хорошо, что

сделалось больно! Все было слишком сильно! Кто-кто, а ты, Момона,

поймешь меня. В течение этих семи минут, когда сердце, казалось,

разорвется от радости, я поняла, с кем я навсегда обручена. С

моей публикой. С Жаком все кончено. Никто ни в чем не виноват.

Ему не повезло... Я подала на развод. Не гожусь я для семейной

жизни. Она продолжалась четыре года, не так уж и мало! Теперь с

замужеством раз и навсегда покончено. В следующий раз церковные

колокола зазвонят по мне на похоронах...".

глава шестнадцатая. В омуте наркомании

Для Эдит концерты в "Карнеги Холл" были не просто успехом, это был полный триумф.

- Момона, наконец-то я выскочила из дерьма. Мои приятели-американцы хорошо на меня действуют. Они ничего из себя не строят, не ломают комедию. Если они кого любят, так прямо об этом говорят. Тебе признаюсь: когда я туда ехала, дрожала мелкой дрожью, а теперь набралась мужества, я прежняя. Буду готовиться к концерту в "Олимпии".

- Будь осторожна, Эдит, не форсируй. А вдруг не хватит сил?

- Не морочь голову! Надоело это от всех слушать! Знаешь, что генерал Эйзенхауэр ответил врагам, которые просили его поберечь силы?- "Better live than vegetate"* Мне нужно наверстать упущенное!

______________

* "Better live than vegetate" - "Лучше жить, чем прозябать"

(англ.)

И снова на бульваре Ланн начались наши прекрасные ночные бдения. Участников было много. К Шовиньи, Марку Бонелю и Даниэль прибавились шофер Робер Бюрне с женой Элен, незаметно ставшей у Эдит секретаршей на посылках; горничная Кристина с матерью, кухаркой Сюзанной. Это был фон, они служили у мадам Пиаф и жили в доме. Приходили навестить Эдит разные люди, временами бывавшие не только на вторых, но и на первых ролях, верные друзья: Лулу, Мишель Эмер, Гит, Конте, Шарль... и многие, многие другие.

Эдит не зазнавалась. Она так же просто могла привести в дом любого бродягу, ночующего на решетке метро, как Андре Люге или Франсиса Бланша.

"В бане все равны! Все слеплены на один фасон! Почему же я

не могу посадить их рядом за мой стол?"

Кто же заходил еще? Старые "патроны", которых всегда хорошо принимали,они забегали мимоходом поздороваться; и новые - в фаворе на денек. Но главную партию никто не пел; отсутствие тенора начинало чувствоваться в воздухе.

Тех, кто хоть раз окунулся в своеобразную атмосферу ночных посиделок на бульваре Ланн, постоянно туда тянуло. Они уже не могли без этого обходиться. Пили там обычно простое красное вино или пиво, в зависимости от настроения хозяйки. Икру ели ложками. Стоило кому-нибудь сказать, что он любит икру, как Эдит закупала ее килограммами. (Не для себя, она ее не очень любила, с нее хватало кофейной ложечки.)