Алан Мурхед - Борьба за Дарданеллы

До этого момента дожило удивительно большое число галлиполийских командиров. Бёдвуд дожил до девяноста шести лет, а Кейс, служивший начальником Объединенных операций во Вторую мировую войну, умер в 1945 году, оставив после себя бесчисленные догадки, что бы случилось, будь он командующим адмиралом в Дарданеллах, а де Робек — его начальником штаба. Нэсмит с «Е-11» стал самым молодым адмиралом на флоте. Другие достигли карьерных успехов, которых никто не мог предвидеть: Аллансон стал британским консулом в Монте-Карло, австралийский журналист Мэрдок стал владельцем могущественной империи газет и радиостанций, Унвин почти сразу ушел в отставку и стал знаменитым яхтсменом. У него было трое детей. Других, юных и никому не известных во время боев в Галлиполи, мир позднее узнал хорошо. Среди них Клемент Эттли, тогда щеголеватый молодой капитан тридцати двух лет, и три будущих фельдмаршала: Слим, Хардинг и австралиец Блейми. Из группы друзей, хоронивших Руперта Брука на Скиросе, выжили только Фрайберг и Артур Асквит. Фрайберг воевал во Вторую мировую, к своему Ордену за достойную службу добавил Крест Виктории с тремя полосами, а потом стал генерал-губернатором Новой Зеландии. Де Робек, Монро и Стопфорд умерли в конце двадцатых годов.

После кампании Гамильтону уже не предлагали служить в войсках, но последующая его карьера в некотором роде весьма примечательна. В 1918 году он становится лейтенантом Тауэра в Лондоне, а в 1932-м ректором Эдинбургского университета. Год за годом, пока один за другим его галлиполийские современники уходили в мир иной, он дожил до достойной старости, его имя по-прежнему сопровождал, но никогда не смущал нимб Галлиполи. За его галлиполийским дневником, появившимся в 1932 году, последовало пророческое исследование направлений развития современной войны, а также несколько мемуаров. Прошла Вторая мировая война, а он все еще находился в своем симпатичном доме в Гайд-Парк-Гарденс в Лондоне, окруженный своими книгами, военными трофеями и многими друзьями со своей высокой худощавой фигурой, хорошо одетым, ухоженным и в светлом разуме. Если его и не оправдали до конца, так, по крайней мере, любили и уважали. Уже ушли все крупные противники Галлиполи, включая Монро и генералов Западного фронта, Бонара Лоу, Карсона и Нортклиффа. Генералу было девяносто четыре года, когда он умер 12 октября 1947 года, и на похоронной службе в его память в Вестминстерском аббатстве собралась большая группа ведущих лиц Британии.

Что больше всего поражало на Галлиполийском полуострове оставшихся в живых участников кампании — это тишина, когда они вернулись сюда после войны. Тишина на скалах и пляжах, где ничего не осталось от прежних боев, кроме мрачного зрелища белых костей непохороненных солдат да ржавеющих на берегу пушек. Не видать ни одного потопленного линкора. «Маджестик» был разрезан одной итальянской компанией и продан на металлолом, а другие корабли — «Трайемф», «Иррезистибл», «Бове» и «Ошен» — лежат слишком глубоко, чтобы их достать. «Ривер-Клайд» ушел. Хотя его тысячу раз прошивало снарядами, его сняли с песка у Седд-эль-Бар и на Мальте инженеры скоро залатали его броню. В 1920 году его продали испанскому владельцу, а в пятидесятых годах он все еще плавал под именем «Муруйя и Аврора».

Сам полуостров турки сделали запретной зоной, но крестьяне вернулись сюда и вновь засадили мыс Хеллес и Сувлу. В Нэрроуз союзные оккупационные войска демонтировали орудия, но две средневековые крепости все еще стоят. Чанак перестроили, его разрушило землетрясением, но потом опять отстроили. И мало-помалу другие города на полуострове стали такими, какими были до войны. Вся остальная природа и пустынные берега остались неизменными, и Вторая мировая война прошла, не оставив здесь никакого следа. Сегодня холмы так же пустынны, как и прежде, и время от времени появляются волчьи стаи. В холодную зиму они спускаются в долины и нападают на стада. Говорят, что могут завалить и осла.

Сегодня, чтобы осмотреть места боев, понадобится гид. В Седд-эль-Бар сразу узнаешь развалины крепости, берег полумесяцем и песчаную дюну, за которой просидели весь день первые оставшиеся в живых с «Ривер-Клайда» 25 апреля 1915 года. Но помимо этого на длинных склонах Ачи-Баба исчезли все следы боев. Лишь случайно крестьянин, копнув чуть глубже, вскроет ржавую гильзу или кусок шрапнели. Нередко под копытами волов взрываются ручные гранаты.

На плацдарме АНЗАК, где почва слишком изрезана для какого-либо земледелия, сохранилось больше свидетельств минувших сражений. Тут можно увидеть и окопы, которые с каждым годом становятся все мельче и мельче. Отверстия старых ходов все еще исчезают в темноте, и нужно лишь копнуть пыль, и найдешь зазубренные кусочки металла, остатки кружки или ботинок с крупными гвоздями в подошве, может, остаток бутылки из-под рома с сохранившимся названием изготовителя. Легко перед тобой возникают картины прошлого: группа мулов, идущих с берега, город блиндажей и подземных убежищ по обе стороны холмов, купающиеся в море солдаты, жара и мухи и страшный грохот снарядов, отдающийся эхом в каждой долине. Но трудно заставить себя поверить, что почти девять месяцев солдаты могли жить и воевать в таких местах, как пост Куинн. Одним прыжком вас переносит из турецких окопов к союзникам. Тут слишком близко, слишком дико, чтобы поверить в том возрасте, когда врага знаешь только на расстоянии и в виде абстрактной машины.