Александр Плотников - Визитная карточка Флота

За мысом Доброй Надежды шумел Атлантический океан. Он встретил "Новокуйбышевск" шестибалльной волной, низко к воде опустилось обложенное фиолетовыми тучами небо.

Капитан вызвал наверх штурманов, приказал им покрепче привязаться к берегу, то есть точнее определить свое место по видимым пока береговым ориентирам.

- Неизвестно, когда сможем еще определиться, - буркнул он. Воспитанник старой школы навигаторов, Сорокин не доверял радиопеленгатору.

Общими усилиями истребили неувязку курса, поточнее рассчитали дрейф судна. Теперь можно было идти без звезд в открытом океане.

Свирепел холодный ветер, все больше и больше разводил волну. От разных направлений шла суетливая зыбь, заставляя "Новокуйбышевск" чертить невидимые зигзаги кончиками мачт.

Буфетчица Лида залегла. Ее место привычно заняла Варвара Акимовна.

- Сколько можно балласт возить, - притворно ворчала кокша.

- Ей теперь нельзя переутомляться, - заступилась за Лиду Татьяна.

- Чего нельзя? - переспросила Варвара Акимовна и тут же сообразила: То-то, я вижу, округлилась наша краля. Неужели, думаю, с моих вкусных харчей? Небось Генкина работа?

- Геннадий очень порядочный парень.

- Я не спорю, только детишек надо делать на берегу. Это старая морская заповедь.

- Любовь не признает ни места, ни времени, - улыбнулась Татьяна.

- Я вот замуж не пошла, чтобы заповеди не нарушить. Женихи и у меня были, только море всех отбило, - вздохнула кокша.

Удаляющийся берег заволакивало туманной хмарью. Где-то справа по корме остался Кейптаун.

Из хмари медленно выплыло встречное судно, большой рыжий сухогруз с высокой трубой.

- Просит дать место, - сообщил старпому радист.

- А кто есть он? - поинтересовался Алмазов.

- Португалец.

- Патроны, наверное, везет в Мозамбик, фашист недорезанный! ругнулся старпом. - Но ничего не попишешь, морской закон... Дайте ему, маркони: широта тридцать два десять, долгота пятнадцать сорок одна.

- Благодарит за услугу!

- Сесть ему на камень, собаке! Этого не передавайте, маркони...

Алмазов сходил в штурманскую рубку, принес контурную карту с факсимильного аппарата.

- Ого! - присвистнул он. - Паучок медленно, но верно ползет в нашу сторону. Ох и тряхнет нас, братцы-кролики! - воскликнул старпом с какими-то восторженными интонациями в голосе.

Глава 15

Возле одинокого островка в Средиземном море к лежащему в дрейфе "Горделивому" подошел танкер. Хотя судно всего неделей позже вышло из базы, на нем была почта для крейсера. Тонюсенькую пачечку конвертов расхватали мигом. Среди счастливцев оказались замполит Валейшо и лейтенант Русаков.

Прочитав письмо, Игорь засиял, как надраенная медяшка; Валейшо же, наоборот, помрачнел.

После ужина замполит постучался в командирскую каюту.

- Позволишь на минутку? - от двери спросил он, и по его тону Урманов заподозрил неладное. Предложил своему заместителю кресло, сам сел напротив.

- Мой совет тебе, Прокофьич, не жениться на молодой, - помолчав, заговорил Валейшо. - Бедным станешь человеком... Вот моя написала, что отправляет старших к моей маме, оказывается, договорилась с ней за моей спиной. Ведь на проводах полсловечком про это не обмолвилась! Выбрала момент, когда я далеко... Дам я ей телеграмму, чтоб не смела этого делать.

- В гости на лето? - спросил Урманов.

- Пока на лето, а потом, надо полагать, насовсем!

- Не пори горячку, Федор Семенович. Ничего нет страшного, если ребята погостят у бабушки.

- Но старухе восемьдесят! Сама кое-как ковыляет, куда ей такую обузу - двух сорванцов на шею.

- Она же согласилась.

- Какая бабка откажется от внучат? На карачках будет ползать, но к себе возьмет... А ведь наоборот надо - мне мать к себе брать. Но моя наотрез, говорит, две женщины под одной крышей - китайский иероглиф означает ссору. И ведь не хватает духу, веришь, Прокофьич, настоять на своем, она верх берет... Обратного пути тоже нету - Люська растет, глазенки словно уголечки, ручонки ласковые, "папу" уже выговаривает. Услада старости, как говорится...

- Какой же ты старик, Федор Семенович!

- Какой-никакой, сорок три стукнуло. А Ларисе двадцать шесть.

- По формуле Зигмунда Фрейда возраст жены должен быть половина возраста мужа плюс семь лет, - приободрил замполита Урманов.

- Его бы в мою шкуру, этого Фрейда!..

- Все-таки с телеграммой ты, Федор Семенович, повремени, посоветовал Урманов. - И брось хандрить, ты же у нас начальник самой главной службы - службы хорошего настроения!