Олег Лазарев - «Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2

Как только сел, тут же услышал команду с СКП: «На якорную не заруливайте, подрулите к стартовому командному пункту». Все ясно, решил я, то, чего мы не заметили перед вылетом, увидели с СКП. Поэтому, быстро смекнув, решил немного схитрить. На пробеге я не стал резко тормозить: пусть самолет удалится от СКП как можно дальше, а после сруливания с полосы разверну машину боком к старту и прикрою фюзеляжем правую сторону.

Инженеры в это время быстро снимут струбцину. Если спросят, чего я там стал, придумать отговорку: мол, высаживал пассажиров по их просьбе – им оттуда ближе идти в штаб. Так все и сделали. Только задержаться пришлось несколько дольше, чем рассчитывали. Артемьев не смог достать рукой до струбцины – ведь Як-12 высокоплан. Пришлось сделать небольшую пирамидку. К нему на плечи забрался Дремов и сумел дотянуться до злополучной струбцины.

На СКП у стоянки самолетов меня ждал Карякин. «Как машина?» – спросил он, нисколько не интересуясь моей задержкой. Ему надо было срочно вылететь на Центральный аэродром в штаб ВВС МВО. Какое-то чувство вовремя подсказало мне, что струбцину эту надо было снять во что бы то ни стало. Ибо, как только я вылез из самолета, комдив тут же сел за штурвал и, как обычно говорили, дал по газам. Можно было представить себе, как бы я тогда выглядел пepeд ним. Этот случай послужил мне уроком: никогда не расслабляться и всегда быть внимательным независимо от того, на какой машине летишь. Никогда не следует пренебрегать элементарным осмотром самолета перед полетом. Помимо этого, уже в кабине надо обязательно поработать рулями.

На сборы, о которых уже упоминалось, я попал по рекомендации Филиппова, поделившегося своими впечатлениями о полете со мной на спарке с генералом Рейно. Основной темой на них было освоение полетов в СМУ днем и в простых ночью. На сборах присутствовали командиры дивизий и их заместители, старшие инспекторы – летчики дивизий и воздушных армий. В Управлении боевой подготовки и до Филиппова знали о моих полетах на Ил-10 в СМУ днем и ночью и собирались привлечь меня к инструкторской работе на этих сборах.

Но рекомендация Виктора Павловича послужила как бы дополнительным толчком к этому. Весь инструкторский состав, за исключением меня, состоял из старших инспекторов – летчиков Управления боевой подготовки, которые почти все были на полигоне Белоомут, когда я выполнял ночное бомбометание с пикирования на Ил-10, и знали меня. Ранее я никогда не видел генерала Pейнo, но много слышал о нем и знал, что это один из энтузиастов штурмовой авиации. В годы войны он командовал штурмовым корпусом и был одним из самых способных и толковых генералов нашей авиации.

Перед тем как приступить к основной работе, Рейно провел тренировочные полеты для инструкторского состава, чтобы встряхнуться, присмотреться к аэродрому и прилегающей к нему местности. Под колпаком меня проверял сам Рейно. Замечаний по полету не было, и в летной книжке он поставил оценку «отлично». На сборах я встретил двух старых знакомых по службе в Австрии – командиров 144-го и 141-го гвардейских штурмовых полков. Это были Герои Советского Союза полковник Степанов, входивший в состав нашей инспекторской группы, и подполковник Компаниец, инспектор одной из штурмовых дивизий. Оба отлично помнили меня. В мою группу входило семь человек. В числе обучаемых был и полковник Васильев, командир дивизии, на аэродроме которой проводились сборы. Погода благоприятствовала их проведению. Прибалтийское небо нередко закрывалось плотными облаками, что нам и требовалось. По окончании сборов на всех обучаемых были посланы представления на присвоение второго летного класса, а на нас, инструкторов, – на первый.

Для окончательного решения вопроса о присвоении класса по просьбе Рейно к нам был приглашен председатель классификационной комиссии МО полковник Тарянник. Он, как я уже упоминал, на Ил-10 не летал, и было видно, что летать на нем не собирался. Я подумал, что не будет он проверять и на этот раз ни меня, ни остальных инспекторов группы. Так и получилось. Пробыв в Вильнюсе несколько суток, Тарянник не выполнил ни одного полета. Ему все время что-то не нравилось: то безветрие он принял за попутный ветер, неблагоприятный для взлета и посадки самолета, то на ВПП увидел где-то заледеневшую лужу, дескать, если в нее попадут колеса, то нельзя будет затормозить.

В последнюю летную ночь он вообще не пришел на полеты, сославшись на срочность отбытия в Москву, пообещав Рейно, как только представится случай и будет подходящая погода, слетать с нами под Москвой. Как только я услышал это от Чумакова, то сказал ему: «Говорят, обещанного три года ждут. Так и нам, наверное, придется».