Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

Уже тогда пристрастие Мэйдзи к алкоголю вызывало тревогу. В Японии каждое ритуальное или же церемониальное действо сопровождается возлияниями. Поскольку император был естественным и главным участником всех мероприятий такого рода, то повод для винопития представлялся каждый день. Напомним, что его отец Комэй тоже страдал излишним пристрастием к алкоголю. Сначала Мэйдзи увлекался японским сакэ, потом пришла очередь французских вин и шампанского. Утверждали, что император мог выпить за вечер две бутылки шампанского. Бывало, что после обильных возлияний он не был в состоянии удерживать свое тело в вертикальном положении. Однако все очевидцы единодушно отмечали: никакого похмелья у императора не бывало – каждое утро он вставал с ясной головой и принимался за дела.

Тем не менее супруга Мэйдзи, Харуко, сложила стихотворение, где она высказала беспокойство по поводу вредной привычки императора:

Вместе с западными алкогольными напитками в жизнь Мэйдзи постепенно входила и европейская еда. В конце года он внял рекомендациям врачей и попробовал молоко. С этого же времени на дворцовой кухне стали готовить говядину и даже баранину. Мэйдзи как бы говорил своим подданным: я разрешаю вам европейскую кухню. И не только разрешаю, но и призываю.

Придворная жизнь менялась достаточно быстро, но многие обыкновения оставались прежними. Придворные музицировали, сочиняли стихи. У Мэйдзи одна за другой стали появляться наложницы. Это была совершенно обычная практика. Харуко оказалась бесплодна. Наложницам было, как правило, меньше двадцати лет. От пяти из них у Мэйдзи родилось 15 детей. Выжило только пятеро. Все они считались детьми Харуко.

Мэйдзи привыкал к мясной пище вместе со своей страной. С самого начала «новой эпохи» Фукудзава Юкити и другие западники ратовали за то, чтобы японцы ели побольше мяса. В понимании Фукудзава мясо было способно сделать японцев сильнее и выносливее. Однако поначалу многие японцы смотрели на европейцев, «пожирающих» мясо, с неприкрытым отвращением. Князья-даймё, когда их проносили мимо мясной лавки, приказывали поднять свой паланкин повыше [87]. Но французские военные инструкторы, работавшие при последнем сёгуне Ёсинобу, жаловались, что японским солдатам не под силу управляться с современной амуницией, и требовали улучшить их рацион. В то же самое время непривычность японцев к мясной пище нравилась христианским проповедникам: они находили, что японцам легко соблюдать пост.

В этом году писатель Канагаки Робун (1829–1894) опубликовал книгу «Агуранабэ» («Сидя у кастрюли»), где он устами своего героя заявлял: «Мы должны быть весьма благодарны за то, что мы – ввиду того, что Япония неуклонно приближается к цивилизации – можем есть мясо. Разумеется, есть еще неотесанные мужланы, которые не желают избавиться от своих варварских предрассудков и настаивают на том, что употребление мяса оскверняет настолько, что ты уже не можешь поклоняться буддам и божествам».

Мясо появлялось на столах состоятельных горожан все чаще, оно сделалось признаком «цивилизованной жизни». Газеты, со столь присущей средствам массовой информации страстью к преувеличениями, утверждали, что мясоедение распространяется не со скоростью неспешной поступи коровы, а со скоростью полета пушечного ядра.

Япония столкнулась с проблемой модернизации. Нужно было сделать так, чтобы страна в кратчайшее время стала конкурентоспособной. Беда состояла в том, что поборники сильной Японии не совсем представляли себе, с кем им предстоит конкурировать. Ведь почти никто из членов правительства никогда не покидал пределов Японского архипелага. И тогда было решено отправить на Запад посольство.

Ито Хиробуми, который занимал должность заместителя министра промышленности, разослал письма высокопоставленным чиновникам, предлагая отправить в Европу и Соединенные Штаты представительную миссию для знакомства с государственным устройством, внешней политикой, военной организацией, торговлей и таможенными установлениями на Западе. Он полагал, что лучшее знание этих реалий поможет японцам пересмотреть неравноправные договоры, в которых указывалось: процесс их пересмотра может начаться 1 июля 1872 года.

Идея посольства получила одобрение. Предполагалось, что миссия вернется в Японию через 10 месяцев. Посольство вышло весьма представительным – за океан отправились многие ведущие члены правительства. В это время правительство не представляло собой команды единомышленников. Члены посольства опасались, что в их отсутствие могут быть предприняты какие-нибудь решительные действия, с которыми они не согласятся. Поэтому за три дня до отплытия, 9 ноября, Ивакура Томоми (от имени командированных за океан) и Сайго Такамори (от имени остававшихся на родине членов правительства) подписали договор. Он состоял из 12 пунктов. Правительство и миссия обязывались постоянно обмениваться информацией. Правительство обещало не проводить серьезных реформ. Взаимное недоверие между различными фракциями было настолько велико, что соглашение более всего напоминало договор между двумя странами, которые находятся не в слишком дружественных отношениях.