Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

Японцы продолжали считать свое тело «некрасивым». Желание походить на европейцев хорошо заметно на гравюрах времени японско-русской войны, где японские воины предстают в виде европейцев, переодетых в японскую форму. Модели в модных журналах тоже не выглядели японками. Античные статуи развивали в японцах комплекс неполноценности, хотя по крепости духа они и сравнивали себя со спартанцами. Японцы были ниже и «слабее» европейцев в физическом отношении, воспринимали свое тело как «непропорциональное». Но страна Япония одержала военную победу над Россией. Она была достигнута за счет мобилизации «национального духа», превосходства в тактике и вооружениях, то есть технике, имевшей целиком европейское происхождение. Японцы того времени не могли соревноваться с европейцами в физических кондициях или спорте, но техника предоставляла им возможность для компенсации. Для этого нужно было этой техникой овладеть. Японцы поверили в науку, инженерное дело, промышленность. Для развития этого комплекса не требовались ни рост, ни вес. Сначала это была техника по преимуществу военная, после окончания Второй мировой войны с таким же рвением Япония стала развивать технику гражданского назначения и достигла в этом отношении впечатляющих успехов. Во времена Мэйдзи японцы еще не обладали сколько-нибудь конкурентоспособной наукой, в стране было всего два университета с шестью тысячами студентов, главное внимание направлялось на совершенствование школьного образования, усилия в области научных исследований только-только начались. Имя Мэйдзи прочно связывалось с системой школьного образования, его внук император Сёва (Хирохито) позиционировался как крупный ученый, занимающийся морской биологией.

Война закончилась, но генералы набирали все большую силу. К этому времени протяженность частных железных дорог уже превысила протяженность государственных. Частные фирмы работали эффективно и приносили хорошую прибыль. Однако военные настояли на том, чтобы из высших стратегических соображений в этом году были национализированы 17 крупнейших частных железных дорог. В мгновение ока в распоряжении государства оказалось 1118 паровозов и 24 тысячи вагонов, а 48 тысяч человек стали государственными служащими, которых одели в униформу, сильно напоминающую военную.

Железнодорожный транспорт уже стал привычным средством передвижения, мобильность населения резко возросла. В поезда садились, чтобы добраться до места работы, посетить родственников, поискать лучшей доли. Государство и частные компании перевозили в год около 150 миллионов человек! Страна была опутана сетью железных дорог, а сеть – это пересадки с линии на линию. Поезда теперь опаздывали редко, людям приходилось следовать их примеру – они становились пунктуальнее.

Железные дороги стали эффективнейшим средством, с помощью которого разрозненные прежде регионы превращались в единое целое. По протяженности путей Япония уступала в Азии только Индии. Если же учесть разницу в территории, то по «рельсовому» показателю Япония, безусловно, занимала первое место. Железная дорога была не только зримым свидетельством «прогресса» и удобства передвижения, она стала метафорой жизни, где мораль – это рельсы, а знания – паровоз [350].

Российские социалисты внесли свой вклад в поражение России. Японские социалисты не внесли вклада ни в победу Японии, ни в ее поражение. Японцы все-таки слишком привыкли повиноваться властям, и социализм оставался движением периферийным. Большинство фабричных работников составляли женщины. Японские женщины привыкли повиноваться мужчинам, то есть правительству, и это тоже не могло не ослаблять боевой дух рабочего движения.

Несмотря на приток людей в мегаполисы, большинство населения проживало в деревне. В это время в городах с населением более 50 тысяч человек проживало только около 10 процентов населения. Однако само общество переживало даже эту «ограниченную» миграцию как настоящую драму, изменения казались современникам колоссальными. Видя, как разрушаются родственные связи, «почвенники» били тревогу. Писатель, поэт и один из основателей японской этнографической школы Янагита Кунио (1875–1962), служивший в Министерстве сельского хозяйства и торговли, выступил в этом году на съезде крестьян с речью, в которой предупреждал: урбанизация ведет к утрате культа предков и верноподданнических чувств, именно традиционная деревенская семья является звеном, соединяющим человека и государство, а потому создавшаяся ситуация может привести к подрыву основы основ – авторитету императорского дома. «Если будет утрачена большая семья, то объяснить, почему мы являемся японцами, будет трудно. Если восторжествует индивидуализм, чем тогда наша история будет отличаться от истории иностранных государств?» [351]– риторически вопрошал Янагита Кунио.