Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

Иностранцам, между тем, жить в Японии становилось все неприятнее. Националистические настроения распространялись все шире, газеты, общественность, обе палаты парламента требовали от правительства «независимой внешней политики». И это в то время, когда в Лондоне начинались переговоры по пересмотру несправедливых договоров! 27 марта министр иностранных дел Муцу Мунэмицу в депеше, адресованной посланнику в Лондоне, отметил: обстановка в стране накалена настолько, что правительство должно предпринять нечто такое, отчего «у людей зажгутся глаза». До начала японско-китайской войны оставалось четыре месяца.

На 9 марта были намечены торжества по поводу серебряной свадьбы между Мэйдзи и Харуко. Разумеется, в традиционной Японии подобных празднеств никогда не существовало. В условиях полигамного брака японских правителей такая идея вряд ли могла прийти кому-нибудь в голову. Она была подсказана европейскими придворными обыкновениями.

Японские представители за границей регулярно посылали отчеты о тех придворных церемониях, которые им довелось наблюдать. Еще в 1882 году Янагихара Сакимицу, представитель Японии в России, прислал отчет о серебряной свадьбе шведского короля. В 1893 году Министерство иностранных дел дало указание провести систематическое обследование серебряных и золотых свадеб европейских монархов. Японские представительства послушно слали реляции.

Политическая элита расценивала серебряную свадьбу как дополнительную возможность напомнить подданным Мэйдзи про его существование. Еще одним важным доводом в пользу праздника было желание японского двора походить на европейские монархии. Но, наверное, не эти соображения следует считать главными. Дело в том, что в это время все большую силу набирала свойственная тоталитарным режимам идея о том, что государство – это большая семья. А семья, естественно, должна быть крепкой, все ее члены обязаны быть верны друг другу до гроба. Именно этому учили на школьных уроках. Учителя повторяли слова учебника: все семьи Японии – это ответвления семьи императора, для всех подданных император является отцом, а императрица – матерью. Это утверждение было хорошо понятно японцам, они привыкли проявлять солидарность и взаимовыручку прежде всего по отношению к родственникам. За помощью к незнакомым не обращались, жить нищенством в этой стране было невозможно. Только буддийские монахи имели право на подаяние. Те эпизоды из европейского средневекового эпоса, когда рыцарь бросает своего родича для того, чтобы прийти на выручку какой-то прекрасной, но незнакомой даме, казались японским школьникам верхом аморальности и еще одним свидетельством безнравственности Запада [226].

Семья должна быть крепкой, но брачные нравы времени Мэйдзи не отличались строгостью. Из трех браков один заканчивался разводом. А в Токио дела обстояли еще хуже. В это время в Японии еще не существовало обязательной регистрации браков и разводов (ее ввели только в 1898 г.), так что приведенная цифра весьма приблизительна. Но совершенно понятно: японская семья была весьма далека от идеала моногамии, люди сходились и расходились, наличие любовницы или же содержанки из дома терпимости общество не считало чем-то предосудительным.

Христианские проповедники пользовались беспокойством японских родителей, которые желали своим детям (в особенности это касается дочерей) «крепкой семьи». Так, отец Николай записал в своем дневнике об одном из православных прихожан: «Хочет Моисей выдать сию Юлию (свою дочь. – А. М.) за служащего Церкви, ибо за язычника-де опасно; брак языческий ненадежный. Я сказал, что может поместить ее в нашей женской школе, где научится отлично вере, пению церковному и узнает церковные обычаи; вероятно, не засидится, – из себя красивая и, видимо, умная, – выдадим замуж за катехизатора» [227].

В части создания крепкой моногамной семьи интересы христианских проповедников и японского государства полностью совпадали. Государство – это единая семья, утверждали официальные идеологи. И в отношениях к государству подданные должны исходить из идеала вечной верности. Государство обязано быть моногамным. А потому главная супружеская пара Японии должна была продемонстрировать пример нерушимости брачных уз. Архитекторы японской нации использовали любую возможность для того, чтобы еще и еще раз применить метафору единения. На сей раз единения семейного. Именно семья, миллионы японских семей исправно поставляли государству работников и солдат. Трудолюбивые подданные Мэйдзи производили ценностей больше, чем раньше, но, в отличие от нынешнего времени, свой доход они использовали не только для наращивания собственного потребления – они тратили его и на прокорм детей, которых рождалось все больше.