Владимир Кузьмищев - Тайна жрецов майя

— Ты найдешь Каменотеса и скажешь ему; «Когда придет третья луна», — говорил Брат Великого Каймана стройному юноше, стоявшему в позе человека, готового броситься бежать. — Возвращайся сразу. Глаз не закрывай. Запомни колодцы, тропы, поля маиса… Беги, торопись. Великий Кайман не велит больше ждать…

И юноша побежал. Он бежал туда, откуда каждое утро вставало солнце, заливая землю своим светом и теплом. Вот и сейчас оно выплывало из-за леса. Он успеет согреться в теплых солнечных лучах прежде, чем окажется в непроходимых зарослях сельвы, куда солнце не проникает даже в полдень.

Юношу звали Быстрееоленя. Несмотря на молодость, он был опытным лазутчиком. Поэтому Брат Великого Каймана поручил именно ему'это опасное дело. Пока он будет пробираться к городу Спящего Ягуара, чтобы разыскать там Каменотеса, вождь его народа соберет боевые отряды. Настало время напасть на это жирное логово могущественных жрецов, поклонявшихся огромной лесной кошке и страшному чудовищу. Чудовище звали Ицамна — бог неба. В честь Ицамна жрецы строили огромные каменные хижины и, чтобы удовлетворить его свирепую жестокость, приносили в жертву множество прекрасных вещей и даже живых людей. Должно быть, это Ицамна два дня назад проглотил хижины, в которых жили Быстрееоленя и его братья по крови, и уничтожил запасы корней лотоса и лилий — женщины собирали их на озерах и болотах.

Люди народа Великого Каймана жили впроголодь. Корней становилось все меньше, а людей в селениях все больше. Набеги на поля маиса, окружавшие город Спящего Ягуара, также не приносили желаемых результатов ¦- их охраняли большие отряды воинов.

Быстрееоленя знал, что Брат Великого Каймана уже давно задумал военный поход против города Спящего Ягуара. Непрерывные стычки с другими племенами, а главное, мучительный голод и постоянные лишения заставляли всех искать союза, а не войны, чтобы сообща обрушиться на город. Его огромные богатства, тучные поля маиса манили к себе голодные полудикие племена, поклонявшиеся Великому Кайману.

А теперь, когда ураган разрушил хижины, лишив людей крова и последних запасов еды, пришел час разукрасить тела воинов боевой раскраской. Но вначале следовало разведать врага, поднять на великую войну соседние племена и еще…

Быстрееоленя спешил. Он бежал легко и быстро. Ноги, словно крылья стрекозы, двигались непрерывно, и ему казалось, останови он их хоть на мгновение, его тело, как тело стрекозы, рухнуло бы на землю.

Хорошо бы повстречать караван носильщиков, рассуждал Быстрееоленя. Он сумеет пристроиться к нему. Погонщики рабов не заметят, что одним носильщиком станет больше, а рабы не выдадут своего брата. Тогда не придется петлять лесными тропами, пробираться сквозь непроходимые чащи; вместе с караваном он сможет бежать по дороге, правда, не так быстро, как он умеет. И все же он выиграет время и уже дней через семь будет в городе Спящего Ягуара.

На третий день, пробираясь сквозь заросли сельвы по едва заметным звериным тропам, Быстрееоленя услышал где-то в стороне монотонные крики погонщиков и щелканье бичей. Это шел караван. Судя по голосам погонщиков, большой караван. Выходить из сельвы днем было опасно, к каравану следовало пристать ночью.

Быстрееоленя приблизился к дороге. Острым обсидиановым ножом он срезал огромный папоротник, положил его на спину и закрепил стебель своими длинными волосами прямо на голове. Папоротник целиком скрыл гибкое тело, и даже опытный охотник не догадался бы, что здесь скрывается человек. Он пополз к дороге, извиваясь, как игуана среди могучих корней красного дерева — им было тесно в земле, — огибая стволы лесных гигантов, обвитых, словно тысячами рук, лианами.

Так он полз, пока не увидел шагах в пяти от себя широкую тропу, проложенную в сельве человеком. Караван приближался. Быстрееоленя прижался к земле; он почти врос во влажный лесной ковер, пахнувший дурманящим перегноем. Краешком глаза он видел только маленький клочок вытоптанной земли.

Бич щелкнул где-то совсем рядом, и почти одновременно Быстрееоленя увидел обутые в грубые сандалии ноги воина или надсмотрщика. Потом еще несколько пар. За ними мелькнули сандалии из тонкой кожи: «жрецы», — понял Быстрееоленя, — и снова грубая солдатская обувь. А затем нескончаемым потоком по земле побежали голые ноги рабов-носильщиков: большие и маленькие, старые и молодые, сбитые в кровь и здоровые, но все одинаково худые, жилистые, равнодушные, — ноги людей, которым приходится ежедневно преодолевать огромные расстояния. Быстрееоленя не умел считать, но, когда перед ним снова возникли грубые сандалии воинов, замыкавших караван, он сразу понял, что носильщиков было не менее трех сотен.