Даниил Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

В этих условиях любые направленные против «старца» инсинуации приобретали в глазах царя и особенно царицы обратный смысл: «…сказала Мама: „Чем боле тебя ругают, тем ты мне дороже…“ – „А почему такое?“ – спрашиваю у Ей… „А потому, – говорит, – што я понимаю, што все худое ты оставляешь там, штобы ко мне притти очищенным… И я тебя жалею за те муки, што ты от людей принимаешь для меня… и еще ты мне оттого дороже!..“» 220

И все же на следующий день после благословения царя иконой, 5 августа, Григорий Распутин вынужденно отбыл в Покровское. Э. С. Радзинский объясняет это решение тем, что Николай и Александра якобы стремились таким образом не допустить того, чтобы в общественном сознании имя Распутина соединилось с грядущими заведомо непопулярными кадровыми решениями – отставкой главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и назначением на его место самого императора.

Думается, что, помимо этого, решение императора свидетельствовало еще и о том, что история с «Яром», хотя и была официально «похоронена», все же оставила в душе Николая тяжелый осадок, в итоге чего царь так легко удалил Нашего Друга на сравнительно долгое время 221.

Почувствовав, что размолвка с государем полностью не преодолена и будучи фактически спешно вытуренным из Петербурга, оскорбленный Распутин впал в состояние психологической декомпенсации.

На пароходе «Товар-Пар», везшем его в Тобольск, пьяный Григорий стал нарочито куражиться: собрал вокруг себя солдат, призывал их петь хором, обозвал официанта «жуликом», заявив, что тот украл у него три тысячи рублей, наконец, «позволил себе неуважительно отозваться об императрице и ее августейших дочерях» 222, а в заключение, будучи совершенно пьяным, уснул в своей каюте и обмочился.

На Распутина было заведено сразу два дела: «бытовое» (об оскорблении официанта) и «политическое» (об оскорблении царственных особ). Однако непродолжительное время, когда Николай II готов был начать верить полицейским донесениям, компрометирующим «старца», прошло. 15 августа генерал Джунковский неожиданно для себя получил отставку. А история с хулиганскими выходками «старца» на пароходе «Товар-Пар» вскоре канула в Лету. Как пишет С. П. Белецкий, «факт происшествия этого не был в достаточной степени дознанием установлен, так как многие из пассажиров не были опрошены за нерозыском и неуказанием их заявительницею» 223.

Тем временем общественность, ободренная стремительным отъездом Распутина из Петрограда 224, продолжала развивать натиск на самодержца. В оппозицию, по сути, перешла даже часть императорского правительства.

21 августа подавляющее большинство членов Совета министров подписало коллективный протест против своего председателя – И. Л. Горемыкина, а также против планируемой отставки Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего.

22 августа в Думе окончательно сложился оппозиционный по отношению к И. Л. Горемыкину Прогрессивный блок, в который вошло большинство думских фракций, включая умеренно-монархические.

Но буря и натиск фронды разбились о новую (а точнее, все ту же старую, лишь на миг поколебленную было) стену самодержавного упрямства.

23-го числа Николай подписал указ о своем назначении Верховным главнокомандующим и вскоре отбыл в Ставку.

Известие о смещении Николая Николаевича с поста главнокомандующего вызвало общий шок. Мало кто верил в военную звезду невезучего императора. Кроме того, отъезд Николая II из столицы в Ставку означал еще большее усиление влияния на внутренние дела в государстве со стороны «темных сил» – Григория Распутина и тех, кого считали его покровителями и приспешниками.

По словам тогдашнего руководителя МИД С. Д. Сазонова, «центр правительственной власти, за продолжительным отсутствием Государя, перешел в руки несведущих и недостойных людей, сгруппировавшихся вокруг Императрицы и ее вдохновителей, во главе которых находился приобретший позорную известность Распутин» 225. Определяющим, как отмечает историк А. Я. Аврех, при назначении на все ответственные посты отныне стало отношение того или иного сановника к Нашему Другу и равным образом отношение Нашего Друга к предполагаемой кандидатуре.

Конечно, не стоит думать, что Распутин «заменил царя» или что он хотя бы полностью контролировал политическую волю Александры Федоровны. Именно в это время Григорий жаловался П. Г. Курлову: «Иногда целый год приходится упрашивать Государя и Императрицу для удовлетворения какого-нибудь ходатайства» 226. Тем не менее было ясно, что атака антираспутинских сил отбита и что сложности, возникшие летом 1915 года в отношениях между царем и «старцем», остались позади.