Даниил Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

1 июня 1915 года В. Ф. Джунковский выступил с докладом перед царем о кровавом немецком погроме, случившемся в конце мая в Москве 198. Решив воспользоваться случаем и считая ситуацию благоприятствующей этому, Джунковский подробно рассказал царю и о приключениях Распутина в «Яре». По словам генерала, царь во время доклада «не проронил ни слова, все время пристально смотрел мне прямо в глаза и очень внимательно слушал, только бледность выдавала его волнение. <���…> Государь сказал: Благодаря вас». Эти слова меня обрадовали и подбодрили… <���…>… ободренный, я стал высказывать Государю мои предположения. Не является ли Распутин объектом, которым пользуются враги государства для гибели России и династии и потому я прошу разрешения установить строжайшее наблюдение за всеми лицами, посещающими Распутина и кого он посещает, а особенно за лицами, подающими ему прошения для передачи на высочайшее имя. Государь на это сказал приблизительно следующее: „Я вас даже прошу это выполнять, но все, что вы будете замечать, вы будете говорить мне непосредственно, это все будет между нами…“» 199

«1-го июня. Понедельник. <���…> В 10 час. принял Джунковского по возвращении его из командировки в Москву по случаю беспорядков и погромов. Вечером посидел еще недолго у Ани» 200, – записал в Дневнике Николай. Как справедливо отмечает А. Н. Варламов, «возникает логичный вопрос: случайно или нет зашел Император к Вырубовой в очень поздний час, обсуждалось ли между двумя собеседниками происшествие в „Яре“ и какие аргументы могла привести Анна Александровна в защиту своего благодетеля и целителя» 201.

«Недавно, по словам моих собеседников, – вспоминал А. Д. Самарин, – после доклада Джунковского о деяниях Распутина Государь взял доклад себе и передал его Вырубовой со словами: „Возьмите, прочитайте и полюбуйтесь на своего кумира…“» 202

Судя по всему, Вырубова растерялась и не смогла в тот раз аргументированно оправдать «старца» в глазах императора. В условиях резко усилившегося натиска на него со стороны оппозиционной общественности, взволнованной катастрофой Великого отступления 1915 года, Николай на время решил отойти от линии защиты «старца» любой ценой. Уже 5 июня министр внутренних дел Н. А. Маклаков был отправлен в отставку, уступив место антираспутинцу Н. Б. Щербатову. В начале июля 1915 года обер-прокурора В. К. Саблера заменит еще один «враг Нашего Друга» – А. Д. Самарин, бывший предводитель московского дворянства, который «заявил царю, что он не отвечает за управление делами православной церкви, если Распутину будет разрешено влиять на них из-за кулис» 203, то есть фактически выдвинул ультиматум: «Или он, или я!»

Но к этому времени «старец» уже был, по сути, изгнан Николаем из столицы. Спустя восемь дней после доклада Джунковского царь встретился со «старцем»: «9 июня 1915. Вторник. <���…> Вечером посидели с Григорием» 204. «Таким Распутин никогда до того даже и не видел государя», – показал на допросе в ЧСК С. П. Белецкий. В ответ на высочайшие упреки Григорий не нашелся что возразить и лишь сокрушался, «что он, как и все люди, грешен – не святой…» 205.

«Государь сделал старцу весьма строгое внушение, и тот должен был уехать к себе в Покровское», – свидетельствует А. И. Спиридович 206 . «Распутин уехал к себе на родину, в село Покровское, около Тюмени, в Тобольской губернии. Его приятельницы, „распутинки“, как их называют, утверждают, что он отправился отдохнуть немного, „по совету своего врача“, и скоро вернется. Истина же в том, что император повелел ему удалиться», – записал у себя в дневнике Морис Палеолог 207.

Забегая вперед, следует заметить, что обет молчания Джунковский не исполнил. «Ах, дружок, он нечестный человек, он показал грязную бумагу (против Нашего Друга) Дмитрию, который рассказал про это Павлу и Але. – Это такой грех , и будто бы ты сказал, что тебе надоели эти грязные истории и желаешь, чтобы Он был строго наказан», – писала Александра Федоровна мужу 22 июня 1915 года. И тут же переходила в контратаку: «Видишь, как он перевирает твои слова и приказания – клеветники должны быть наказаны, а не Он. <���…> Ах, мой дружок, когда же наконец ты ударишь кулаком по столу и прикрикнешь на Дж.[унковского] и других, которые поступают неправильно? Никто тебя не боится, а они должны – они должны дрожать перед тобой…» 208

Александра Федоровна прекрасно знала, где расположена ахиллесова пята ее супруга, вечно неуверенного в себе и тем более не терпящего, когда подданные пытаются лукавить с ним и держать его за дурачка. «Всюду враги, ложь», – заклинала императрица, и Николай в очередной раз убеждался в том, что, кроме жены и крохотного круга близких людей, центральное место среди которых занимал Наш Друг, ни на кого положиться было нельзя…