Габриэль Городецкий - Миф «Ледокола» - Накануне войны

Пакт с Россией, заключенный в августе 1939 г., стал для Риббентропа его наивысшим дипломатическим успехом. Теперь он надеялся вознестись на такую же высоту вновь, введя Россию в Тройственный пакт и переключив ее устремления к югу, против Британской империи. Этих взглядов Риббентроп придерживался вплоть до ранней весны 1941 г., то с возраставшим, то с уменьшавшимся упорством. Еще в августе 1940 г. он прилагал огромные усилия, чтобы убедить генерал-фельдмаршала Кейтеля отказаться от разрешения конфликта с Россией военным путем. Но еще более показательными были беседы Риббентропа с Гитлером перед визитом Молотова 20. Надежда на то, что отношения с Россией удастся уладить, не покидала его даже после декабря 1940 г… Он продолжал убеждать Гитлера искать такой компромисс со Сталиным по балканскому вопросу, который все еще мог бы привести к присоединению России к державам оси. Непрекращающиеся обращения Риббентропа, его вмешательство лишь усилили скрытность Гитлера, и он стал обманывать Риббентропа, заставив того поверить в возможность компромисса. Уже отдав приказ о плане «Барбаросса», Гитлер заверял Риббентропа в том, что «мы многого добились вместе; может быть, мы и это сможем осуществить вместе». Но его негативное отношение, а также вторжение на Балканах завели переговоры в тупик 21.

Риббентроп и высшие чиновники министерства иностранных дел выступали с общих позиций. Но их действия не были согласованными. Риббентроп умышленно держал руководство министерства на расстоянии и в ходе переговоров 1939 г. о заключении Пакта, и во время безуспешных попыток создать Континентальный блок, а также во время визита Молотова в Берлин. Ядро министерской оппозиции находилось в посольстве в Москве, и его возглавлял граф фон дер Шуленбург. В Берлине оппозицией руководил статс-секретарь МИД Германии Эрнст фон Вайцзеккер, которого поддерживали такие высокопоставленные дипломаты, как Эрих Кордт и Хассо фон Этцдорф 22.

Изоляция Риббентропа усиливалась, и он, после определенных колебаний, весной 1941 г. объединил усилия с профессиональными дипломатами своего министерства. Это была последняя, хотя и слабая, попытка удержать Гитлера от нападения на Россию. Усилия убедить Гитлера изменить взятый им курс предпринимались, но лишь спорадически и разрозненно. И Вайцзеккер, и Риббентроп, кажется, надеялись на то, что отговорить Гитлера можно будет с помощью союзников Германии — держав оси. Но Гитлер скрывал свои планы и от союзников. Он не желал устраивать открытое обсуждение своей стратегии. Ясно, что в таких условиях оппозиция могла действовать только негласным путем, путем убеждения. Например, Вайцзеккер, в ходе своих встреч с послом Италии в Берлине Дино Альфиери, — влиятельным членом фашистского совета в Риме, — неоднократно делал ему различные намеки о возможности войны. 15 мая Муссолини заметил Риббентропу, что «ему кажется, что проведение политики сотрудничества с Россией было бы полезным» 23.

В то же время Муссолини доставляла явное удовольствие мысль о том, что немцам «могут здорово пощипать перья в России» 24. Более важными, вероятно, были попытки Вайцзеккера проинформировать Мацуоку, которого в ходе его визита в Берлин намеренно оставили в неведении относительно германских планов. К этим шагам Вайцзеккера были также причастны посол Германии в Японии Отт и адмирал Редер 25.

Перед тем как приступить к выполнению взятой на себя миссии, Шуленбург договорился с руководящим составом посольства: советником посольства Хильгером, своим заместителем фон Типпельскирхом и военным атташе генералом Кестрингом. Все вместе они составили тщательно продуманную докладную записку, с изложением политических и военных доводов против войны с Россией 26. После отъезда Шуленбурга, они продолжали поддерживать его усилия, направив в Берлин серию телеграмм, в которых подчеркивалась позиция сотрудничества, занятая русскими. Так, 15 апреля они сообщили министерству иностранных дел о том, что по вопросу разрешения пограничного спора на Балтике русские согласны с предложениями, ранее сделанными немецким посольством. Указав, что эта позиция является «безоговорочным принятием немецких требований», они добавляли, что советская позиция кажется им «весьма замечательной» 27. Днем позже Типпельскирх послал телеграмму без каких-либо очевидных причин, если не считать его желания передать слова японских дипломатов в Москве о том, что советско-японский договор «выгоден не только Японии, но и другим державам оси, что он окажет благоприятное воздействие на отношения Советского Союза с державами оси, и что Советский Союз готов с ними сотрудничать». Типпельскирх вновь писал о необычайной сцене на железнодорожном вокзале при отъезде Мацуоки. По его мнению, Сталин воспользовался этой возможностью, чтобы «продемонстрировать свое отношение к Германии в присутствии иностранных дипломатов и прессы» 28. Еще через неделю он писал в Берлин, что «отношения между Финляндией и Советским Союзом стали за последнее время более спокойными», и что русские больше не настаивают на уступках по вопросу о никелевых рудниках Петсамо 29.