Габриэль Городецкий - Миф «Ледокола» - Накануне войны

Шуленбургу пришлось поспешно выехать в Москву — он должен был успеть на празднование 1 мая в Кремле. В своих мемуарах, опубликованных через много лет после описываемых здесь событий, советник посольства Германии в Москве Хильгер вспоминает, как Шуленбург, выйдя из самолета на московском аэродроме, отвел его в сторону и сказал ему: «Жребий брошен». Шуленбург сказал Хильгеру также, что Гитлер умышленно солгал ему 39. Тем не менее представляется сомнительным, что позиция Шуленбурга была столь пессимистичной. Да, встреча с Гитлером подействовала на него обескураживающе. Но он был все еще преисполнен надежды, что в Москве он сможет добиться дипломатического триумфа. У него по-прежнему были веские основания считать, что все руководство министерства иностранных дел Германии, включая Риббентропа, поддерживает его усилия. Шуленбург был решительно настроен сделать все, что в его силах, несмотря ни на какие трудности, чтобы снять напряженность в отношениях и устранить препятствия на пути к возобновлению переговоров. Его действия на самом деле привели к абсолютно противоположному результату — он укрепил ошибочную, но успокаивающую уверенность Сталина в том, что предотвратить войну все еще было возможно. И, как покажут поистине драматические события нескольких последующих дней, Шуленбург, несомненно, питал надежду на то, что он сумеет убедить Сталина выступить с личной инициативой, которая могла бы рассеять очевидные подозрения Гитлера.

Обстановка в Москве, казалось, была еще более благоприятной для его следующего шага, чем он ожидал. Шуленбург не стал попусту тратить время и быстро подготовил сцену для осуществления своего дерзкого замысла. 3 мая он сообщил в Берлин, что на помещенной на первой полосе «Правды» фотографии членов советского руководства на трибуне Мавзолея во время первомайского парада Деканозов стоял рядом со Сталиным, по правую руку. Шуленбург убеждал свое начальство, что это определенно указывало на «особое внимание, оказанное послу в Берлине» 40. Через два дня Шуленбург пошел на необычный шаг — он пригласил Деканозова и заведующего Центральноевропейским отделом Наркоминдела В. Н. Павлова на завтрак. Завтрак он устроил в собственной резиденции, подальше от потенциальных осведомителей в посольстве.

Разные историки утверждали, что во время этой конфиденциальной встречи Шуленбург раскрыл Деканозову намерение Гитлера напасть на Россию. А. Микоян, мемуары которого вызвали целый ряд ложных истолкований политики Сталина этого периода, высказал предположение, что Шуленбург совершенно четко предупредил Деканозова. За завтраком Шуленбург якобы подошел к Деканозову и прямо заявил ему: «Господин посол, может этого еще не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер один: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией…» Узнав об этом, Сталин якобы заявил вечером на заседании Политбюро: «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов» 41.

Эта версия никак не подтверждается имеющимися отчетами о встрече. Но в ней различимо эхо тех, как свидетельствует Хильгер, колебаний, с которыми Шуленбург предпринимал свою инициативу. Он страшился, что его «будут судить за измену, если станет известно, что мы собирались предупредить русских». Как представляется, Шуленбург и Хильгер в конце концов пошли на этот шаг не с намерением предупредить русских. На самом деле, по свидетельству Хильгера, они ставили задачу указать русским на «серьезность положения» и попытаться повлиять на Сталина таким образом, чтобы он предпринял дипломатическую инициативу, которая «вовлекла бы Гитлера в переговоры и лишила бы его на время каких бы то ни было предлогов для военных действий» 42. Это соответствует версии, высказываемой Молотовым, вспоминавшим, как кажется, более точно, что Шуленбург «не предупреждал, он намекал. Очень многие намекали, чтобы ускорить столкновение. Но верить Шуленбургу… Столько слухов, предположений ходило! И не обращать внимания — тоже неправильно». 43

Эта инициатива, разумеется, не была драматическим предупреждением Хильгера, хотя он и хотел, чтобы читатель именно в это и поверил. Хильгер писал свои мемуары почти сразу после нюрнбергских судебных процессов. Больше похоже на то, что эта инициатива — результат энергичных попыток Шуленбурга предотвратить войну. Лишь в самое последнее время стало известно, что на самом деле этих конфиденциальных встреч было три. Они состоялись 5, 9 и 12 мая 44. Эти встречи имеют критически важное значение для понимания политики, проводившейся Кремлем в последний предвоенный месяц.