Андрей Марчуков - Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

А было и много других, порой не менее талантливых, но подзабытых или же оказавшихся в тени своих коллег- современников. Кроме того, среди людей, имевших малороссийские корни, можно назвать А. К. Толстого, А. П. Чехова, К. Г. Паустовского, М. А. Волошина, А. А. Ахматову. Но именно с Гоголем больше всего ассоциируется общерусский характер русской литературы и культуры, и именно ему суждено было стать самым известным писателем- малороссом.

Пожалуй, наиболее яркий пример того, насколько тесно в русском культурном процессе были переплетены великорусская и малорусская составляющие (в том числе и на личном уровне) — настолько, что отделить одну от другой невозможно, не разрушив этого единства, — являют собой писатели и близкие родственники Алексей Толстой и Алексей Перовский.

Алексей Алексеевич Перовский (1787–1836) был внебрачным сыном графа А. К. Разумовского и приходился внуком последнему малороссийскому гетману, генерал- фельдмаршалу К. Г. Разумовскому. Кстати, его брат Л. А. Перовский возглавлял Департамент уделов Министерства Императорского двора, где с марта 1830 по февраль 1831 годов служил молодой Гоголь. Сам А. Перовский совмещал чиновную деятельность (в том числе был он и попечителем Харьковского учебного округа) с литературной. Современному читателю он больше знаком по своей сказочной повести «Чёрная курица, или Подземные жители», хотя в своё время был известным писателем (печатался под псевдонимом Антоний Погорельский), примыкавшим к пушкинскому кругу. В своих литературных занятиях Перовский опирался на малороссийский материал.

Алексей Константинович Толстой (1817–1875) приходился ему родным племянником (сыном сестры) и, таким образом, правнуком гетмана. Собственно, сказку о «Чёрной курице» Перовский сочинил как раз для маленького Алёши. Детство Алексей Толстой провёл в Малороссии (в имении дяди) и на всю жизнь очень её полюбил. Но своё литературное творчество он посвятил русской истории (исторический роман «Князь Серебряный», 1863 г.; трилогия «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович» и «Царь Борис» — 1866–1870 гг.), осмысливая драматический рубеж XVI–XVII веков, а в стихотворениях и балладах воспевая древнерусский период и Русь богатырскую. И поэтому безоговорочно признаётся русским писателем. Тем более, что и сам считал себя русским [10] Толстой А. К. Собрание сочинений в 5 томах. М., 2001. Т. 1. С. 14, 16; Т. 5. С. 293, 307. .

Но здесь возникает пусть на первый взгляд и нелепый, но, учитывая нынешние реалии, не столь уж праздный вопрос: а можно ли дядю и племянника развести по национальным «квартирам» и литературам? Можно ли одного из них «оставить» русским исключительно потому, что он писал не про гетманов и «чернобровых хохлушек», а про Ивана Грозного и Илью Муромца, а другого назвать «украинским» лишь потому, что в работе он использовал малороссийский материал? Очевидно, что нет. И тот, и другой, кровно и культурно впитав в себя обе этнические природы, олицетворяли русскую литературу и культуру во всей их тематической и географической полноте, творя и понимая их именно как такое единство.

Кстати, Алексей Толстой (в этническом плане наполовину великоросс, наполовину малоросс) в своём знаменитом стихотворении «Колокольчики мои, цветики степные» (1840-е гг.) очень ясно выразил своё понимание единства Великой и Малой Руси, вместе составляющих Россию. Среди прочего там описывается торжественный въезд в Москву малороссийского посольства, которое под колокольный звон встречают народ и Государь:

И это давно чаемое единение настолько же радостно и дорого и тем, и другим, насколько оно пришлось «не по сердцу» их всевозможным недругам [11] Там же. Т. 1. С. 59. .

Стоит подчеркнуть, что русская литература и культура как феномены общерусские были общими и родными не только для великорусов, но и для малорусов. Такое их восприятие долгое время было свойственно даже представителям зародившегося в середине XIX века украинофильского движения, в том числе тем из них, кто, как тот же Шевченко, критически относился к России как государству. Показательны в этом контексте слова виднейшего деятеля этого движения второй половины XIX века М. П. Драгоманова, назвавшего героиню пушкинской «Полтавы» Марию (исторический прототип которой Матрёна — дочь казнённого Мазепой В. Л. Кочубея) одним «из первых живых русских лиц в нашей литературе» (выделено мной. — А. М.) [12] Цит. по: Заславский И. Я. Пушкин и Украина: украинские связи поэта, украинские мотивы в его творчестве. Киев, 1982. С. 100. . И главное тут даже не то, что Марию-Матрёну он считает лицом русским, хотя это тоже любопытно, а его отношение к русской литературе как к нашей .