Стивен Коэн - Долгое возвращение. Жертвы ГУЛАГа после Сталина

Очень многие дети и другие родственники, включая тех, которых я знал, также были арестованы или под вымышленными именами помещены в разбросанные по всей стране детские дома и приюты, находившиеся в ведении НКВД {23} 23 В моём архиве имеются десятки таких примеров. Из книг, помимо упомянутого сборника «Дети Гулага», стоит выделить четыре: Ларина-Бухарина. Незабываемое; Yakir Pyotr. A Childhood in Prison. — New York, 1973; Икрамов Камыл. Дело моего отца. — М., 1991; Шшеева-Гайстер Инна. Семейная хроника времен культа личности. — М., 1998 и Matthews Owen. Stalin's Children. — New York, 2008. Кстати, сын Бухарина и другие свидетельствуют, что детские дома вовсе не были жестокими и бездушными учреждениями, как их обычно изображают. См., напр., Сериков Владислав и Овчинникова Ирина // Известия. 1988. 1 мая; 1992. 22 июня; Николаев Михаил. Детдом. — New York, 1985. О сиротских учреждениях в России в этот период см. Kelly Ca-triona. Children's World: Growing Up in Russia, 1890–1991. — New Haven, 2007. P. 221–258. . Для миллионов других, номинально оставшихся на свободе, таким клеймом стали их «подпорченные биографии», что они не могли зачастую ни нормально жить и работать, ни получать необходимые социальные льготы {24} 24 «Подпорченным биографиям» — людям, «чьи судьбы были исковерканы политическими репрессиями» (Алексей Карпычев, Российские вести. 1995. 28 марта) — отведено много места в упомянутой книге Файджеса. По поводу льгот см., напр., случай вдовы Петра Петровского: Голоса истории. № 22. Книга 1. — М., 1990. С. 230. . Были и примечательные исключения: люди, достигшие высокого положения при Сталине, несмотря на то, что их ближайшие родственники были арестованы как «враги народа», — факт, похоже, не объяснимый ничем иным, кроме гнусного каприза тирана. Не считая членов сталинского Политбюро, чьи родственники, по его приказу, были арестованы и даже расстреляны, вот ещё несколько примеров, опять-таки знакомых русскому читателю: президент Академии наук Сергей Вавилов, прославленный карикатурист Борис Ефимов и актриса Вера Марецкая, чьи родные братья были арестованы и убиты, а также актриса Ольга Аросева и балерина Майя Плисецкая, у которых были расстреляны отцы {25} 25 См. Вавилов Ю.Н. В долгом поиске. — М., 2004; Ефимов Борис. Десять десятилетий. — М., 2000; некрологи В. Марецкой в «Правде» (19.08.1978) и «Литературной газете» (30.08.1978), в которых даже не были упомянуты её братья, о чьей судьбе позже рассказала Т. Яковлева (Комсомольская правда. 1989. 12 июля); Аросева Ольга и Максимова Вера. Без грима. — М., 2003; Plisetskaya Maya. I, Maya Plisetskaya. — New Haven, 2001. . А Юрий Трифонов и Святослав Рихтер, несмотря на наличие расстрелянных отцов, были удостоены Сталинской премии.

Однако огромное большинство родственников осуждённых «контрреволюционеров» терпели такие лишения, что российское правительство, в конце концов, признало их тоже «репрессированными» — особенно детей, чья судьба была «не менее трагическая, чем судьба репрессированных родителей» {26} 26 См. интервью с Алексеем Новиковым // Российские вести. 1995. 28 марта. . Как и выжившим в Гулаге, им также требовалась реабилитация и полная интеграция в советское общество. С учётом только непосредственных членов семей (а пострадавшими часто оказывались и другие родственники), выживших к 1953 году жертв политических репрессий должно было насчитываться не менее 10 миллионов человек (а то и более). Ведь, как верно было сказано, «в каждой семье, и в деревне, и в городе, среди интеллигенции, рабочих и крестьян, были люди, родственники или знакомые, которые погибли» в сталинских лагерях и тюрьмах за 20 лет террора {27} 27 Новый мир. 1988. № 6. С. 106. .

В истории Гулага случались и другие массовые освобождения, но то, что произошло после смерти Сталина, было принципиально иным. Предельно политическое, преисполненное вопросов о виновности и невиновности, оно стало источником опасного конфликта в Кремле. По мартовской амнистии 1953 года, на свободе оказались 1 миллион из примерно 2,7 миллиона заключённых — преимущественно обычные уголовники {28} 28 История сталинского Гулага. Т. 3. С. 38. . Что касается политических узников, то их освобождение шло медленно, растянувшись на три — бесконечные для тех, кто ещё оставался в Гулаге — последующих года {29} 29 См., напр., переписку между Герштейн, Гумилевым и Ахматовой: Gerstein Emma. Moscow Memoirs. — New York, 2004. P. 448–470; Герштейн. Мемуары. С. 353–386. . Главная причина, безусловно, заключалась в том, что новое руководство страны, в частности, Лаврентий Берия, Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович, Климент Ворошилов, Георгий Маленков, Анастас Микоян и сам Хрущёв, имели непосредственное отношение к сталинским преступлениям.