Маргарита Рютова-Кемоклидзе - Квантовый возраст

А Юрий Борисович Румер был тогда уже дома, захваченный счастливым круговоротом московской жизни. И та работа, которую Борн счел «действительным шагом вперед» в том направлении, которое целиком занимало Эйнштейна, казалась ему далеким и незначительным эпизодом.

И вот настало время, когда Юрий Борисович должен был заниматься совсем другим делом, очень важным, когда Эйнштейн стал для него мифом, а рядом были Туполев, Королев, Стечкин; когда они на досуге собрали свой струнный оркестр, для которого скрипки и альты они сработали из отходов высококачественной летной фанеры собственными руками. Вот тогда Юрий Борисович вернулся к своим старым идеям, стал одержим ими, и тот далекий эпизод послужил теперь толчком для огромного труда, длиною в полтора десятка лет.

Основная идея этого труда восходила к идеям Калуцы и Клейна и к идеям Эйнштейна и Бергмана об использовании пятимерного пространства для единого описания электромагнитных полей и гравитации.

В 1921 г. вышла в печати работа Калуцы, в которой была построена единая теория электромагнетизма и гравитации в пятимерном пространстве Римана. Траектория заряженной частицы интерпретировалась в ней как геодезическая линия в этом пространстве. Самым удивительным оказалось то, что дополнительные уравнения, описывающие кривизну пространства в пятом измерении, в точности совпали с уравнениями Максвелла. Пятая координата циклическая. Мы (уверенные в четырехмерности нашего мира — три меры пространства и время) не можем заметить ее потому, что она скручена в кольцо очень малого радиуса. Вестником ее для нас является электрон. Сохранились письма Эйнштейна Калуце (в 1919 г., прежде чем публиковать свою работу, Калуца послал ее Эйнштейну), в которых Эйнштейн, с одной стороны, восхищается красотой идеи Калуцы, а с другой стороны, высказывает определенные сомнения.

В 1926 г., после открытия квантовой механики, Оскар Клейн, заимствовав идею Калуцы, развивает дальше пятимерную теорию электромагнетизма и гравитации. Эйнштейн, полностью поглощенный созданием единой теории поля, в ту пору пробовал самые различные подходы. Одно из его направлений было связано с отказом от мероопределения Римана и переходом к более общим геометриям. К концу 30-х годов Эйнштейн возвращается к пятипространству Римана. В 1938 г. выходит работа Эйнштейна, перекликающаяся с работами Калуцы и Клейна. Формально теория Эйнштейна и Бергмана включала в себя описание как электромагнитных, так и гравитационных полей, но сам Эйнштейн считал ее искусственной, поскольку оставался открытым вопрос о физическом смысле пятой координаты. Последние 35 лет своей жизни Эйнштейн посвятил созданию единой теории поля — теории, которая должна была объяснить электромагнитные и гравитационные эффекты из единых принципов, но безуспешно. Надежды на создание единой теории поля до сих пор остаются надеждами, правда, совсем уже на другом уровне.

Теперь этим нелегким делом в полной изоляции занялся Юрий Борисович. Он обнаружил, что пятой координате можно приписать физический смысл действия, а ее периоду — численную величину постоянной Планка. Он писал: «Это приводит к глубокому синтезу геометрических идей, заложенных в общей теории относительности, с идеями квантовой теории», и «задача релятивистской механики (классической и квантовой) о движении точки в гравитационном и электромагнитном полях эквивалентна задаче оптики о распространении лучей в 5-пространстве Римана» [48, с. 9].

Юрий Борисович создал свою «Пятиоптику». Он был уверен, что сделал большое открытие. Десять трудных лет он жил этой работой, проверял и перепроверял ее, каждый раз убеждаясь, что все хорошо, все правильно, противоречий никаких нет. Он писал ее на фоточувствительной кальке, сшивал листы посередине иголкой с ниткой, и получалась большая желтовато-розовая тетрадь. Таких тетрадок собралось много, в сумме больше, чем на 300 страниц. Если он к ночи кончал исписывать розовую страницу, то засыпал с желтой страницей, заполненной мысленно тем, чем заполнит ее завтра. Юрию Борисовичу и сны, если они были, снились желтовато-розовыми. Желтовато-розовой была у них и поэзия. Куда бы ни перебрасывали Специальное ОКБ, у них всюду была прекрасная техническая библиотека, а с художественными книгами было неважно, особенно худо было с поэзией. Тогда они собирались редкими свободными вечерами и вспоминали стихи, писали их на желтовато-розовой кальке и сшивали в тетрадки. В семье Юрия Борисовича сохранилась из этой «библиотеки» «Анна Онегина» и три тетрадки с «Пятиоптикой», остальные были утеряны. Юрию Борисовичу пришлось восстанавливать «Пятиоптику» в ссылке. И он сделал это быстро, без тоски и уныния. Он писал из ссылки Тане Мартыновой: