Анатолий Ахутин - История принципов физического эксперимента от античности до XVII века

Вот другой пример подобного построения. Разбирая на Четвертый день «Бесед» форму баллистической кривой, участники вновь наталкиваются на проблему идеализации, а именно, насколько можно считать равномерным движением горизонтальную составляющую движения снаряда. Уяснив сначала, что ее вообще можно считать горизонтальной, т. е. бесконечно удаленной от центра, Сальвиати затем касается сопротивления среды. Прежде всего он замечает, что учесть сопротивление среды в данном случае практически невозможно, настолько оно разнообразно. «Поэтому,— говорит Сальвиати,— для научного трактования такого предмета необходимо сперва отвлечься от всего этого (вес, скорость, форма тел, сопротивление среды.— А. А.), а найдя и доказав положения, не приняв во внимание сопротивление, пользоваться ими на практике в тех пределах, которые укажет опыт» (И, 311). Заметим мимоходом ту разницу между практическим опытом (источник эмпирических концепций) и теоретическим «для научного трактования», на которую здесь указывает Сальвиати.

Но что значит отвлечься? Каким образом мы можем на самом деле доказать предметность, экспериментальную достоверность нашего теоретического утверждения? Что нам наблюдать? Как строить эксперимент? Если нельзя просто «абстрагироваться» от помех материи, следует сформировать эту материю так, чтобы свести к возможному минимуму эти помехи. Следует выбрать соответствующее вещество, вес, форму. Так. надо взять возможно более гладкое и тяжелое тело, возможно более округлой формы, которое при быстром движении действует так, как если бы оно было математической точкой. «У снарядов, которые мы применяем,— обращает внимание Сальвиати,— и которые делаются круглой формы из тяжелого вещества, и даже у тел, менее тяжелых и имеющих цилиндрическую форму, как, например, стрелы, брошенные посредством пращи или лука,— отклонения их движения от точной параболической линии почти незаметно» (там же).

Мы привели здесь весьма длинные извлечения из «Бесед» потому что в них, по-видимому, с наибольшей ясностью обнаруживается суть теоретической идеализации и механизм изобретения реального эксперимента, механизм открытия тех самых искусственных условий, в которых естественные вещи должны обнаружить свою внутреннюю природу. Теоретик, как видим, не начинает просто с изучения маятников, наклонных плоскостей и летящих снарядов. Он не сможет в них ничего высмотреть, если предварительно не построит их весьма косвенным путем в качестве предметов, в которых ближайшим образом реализуются идеальные условия движения теоретического объекта (например, движение тонки в пустоте). В таком случае они становятся для него экспериментальными объектами, т. е. такими, в предметном функционировании которых как бы живет и движется теоретическое понятие. Именно эта его жизнь и выступает в синтетической, конструктивной деятельности теоретика эквивалентом доказательства, это значит здесь — представление мысленного понятия в форме созерцаемого (пусть в воображении) предмета.

Теоретическое понятие, которое требовало рассмотрения непосредственно относящегося к нему предмета в идеальных, т. е. нереализуемых, непредметных условиях (например, падение тела в пустоте, движение в бесконечной удаленности от центра Земли) , получает предметное существование в другом, как бы специально для него построенном предмете и составляет отныне его теоретическое содержание. Абстракция, упрощение, идеализация представляют собой, таким образом, путь к раскрытию сущностной (теоретической) конкретности, сложности, содержательности предмета. Мы имеем дело здесь не просто с маятником и даже не просто с идеализованный маятником, мы имеем дело с событием, в котором как в некоем механическом микрокосмосе наглядно сосредоточены фундаментальные законы механического универсума. Теоретическое отвлечение (абстракция) и есть способ вовлечься в саму суть дела.

Вместе с тем, коль скоро предметные свойства сконструированного теоретиком экспериментального объекта оказываются объективированными моментами теоретического понятия, сам эксперимент, т. е. анализ предмета в различных условиях его существования, непосредственно оказывается экспериментом над понятием и движением в рамках понятия. Так, в чистом эксперименте сливаются в одном процессе преобразование — исследование предмета и преобразование — проверка понятия, моменты, о которых мы говорили в отдельности во втором разделе этой главы.