Дэвид Эдмондс - Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке - что такое хорошо и что такое плохо?

В первом сценарии участвует Джордж, а во втором — Джим. Джордж — специалист по химии, однако он никак не может найти работу, причем на руках у него жена и маленькие дети. Один его коллега рассказывает ему о достойно оплачиваемом месте в лаборатории, которая занимается исследованием химического и биологического оружия. Джордж против таких исследований и говорит, что он не может согласиться работать в таком месте. Его коллега указывает, что, если Джордж не устроится на эту работу, она уйдет его ровеснику, который будет заниматься этими исследованиями с гораздо большим рвением. Что делать Джорджу?

Рассмотрим теперь обстоятельства Джима. Джим прибывает на центральную площадь в маленьком южноамериканском городе. К стене привязаны двадцать запуганных индейцев, перед которыми стоят вооруженные люди. Приходит командир вооруженной группы и заводит разговор с Джимом. Он объясняет, что отобрал двадцать этих человек случайно, после нескольких выступлений против правительства. Он убьет их для устрашения всех тех, кто готов протестовать и дальше. Однако поскольку Джим — почетный гость из другой страны, ему предоставляется привилегия убить одного из индейцев самостоятельно. Если Джим согласится, остальных индейцев освободят. Если нет, тогда убьют всех, то есть двадцать человек. Что делать Джиму? [120] Оба сценария см. в: Smart J., Williams B. Utilitarianism For and Against. Cambridge: Cambridge University Press, 1973. P. 97–100.

В сценарии с Джорджем Уильямс указывает на то, что утилитаризм не может принять в расчет моральную принципиальность. С утилитаристской точки зрения все говорит о том, что Джордж должен согласиться на эту работу. Она принесет ему доход, в котором он так нуждается, а кроме того, он сможет замедлить, а не ускорить, исследования биологического и химического оружия. Однако, по словам Уильямса, было бы «абсурдно» просто в силу утилитаристского подсчета ожидать от Джорджа того, что он откажется от своих глубочайших убеждений.

Затруднение Джима ближе к случаю «Толстяка». Уильямс полагал, что Джим, говоря в целом, должен убить индейца. Однако проблема утилитаризма в том, как именно он оценивает эту ситуацию, как взвешивает и уравновешивает основания для такого поступка. Утилитаристу очевидно, что именно так должен поступить Джим: одна жизнь против двадцати. Однако, как говорит Уильямс, этим упускается тот факт, что, если Джим возьмется за ружье, именно он совершит убийство. Утилитарист, если использовать технический жаргон философов, не принимает в расчет «агентность». Его интересует только то, что дает наилучший результат, а не то, кто его производит и как он достигается. Неважно, что является его причиной — действие Джима или, напротив, неспособность совершить действие. Мы столь же ответственны за то, что не можем сделать, как и за то, что действительно делаем. Но обычно мы смотрим на вещи иначе: если Джим не может заставить себя застрелить индейца, мы будем считать командира, а не Джима ответственным за смерть двадцати человек. Утилитаристы, с точки зрения Уильямса, допускают ошибку, полагая, что они могут судить действия «с точки зрения вселенной» [121] Это выражение используется Генри Сиджвиком: Sidgwick H. Methods of Ethics. P. 382. .

Однако оценка результатов с высоты птичьего полета — это и есть то, к чему нас призывают твердолобые утилитаристы. Питер Сингер — наиболее известный из современных мыслителей-утилитаристов. Он считает, что правильно было бы толкнуть толстяка и что нет никакого релевантного различия между этим поступком и разворотом вагонетки в сценарии «Тупик».

Большинство философов считают, что этот вывод представляет собой утилитаризм, доведенный до абсурда. Он представляется им совершенно контринтуитивным, из чего проистекает два вопроса. Почему мы должны серьезно относиться к своим инстинктивным чувствам и реакциям на подобные предметы? И есть ли у философов особый авторитет или же какое-то особое понимание того, что правильно, а что — нет?

Чтобы ответить на эти вопросы, стены между философией и остальными дисциплинами надо было если и не снести совсем, то хотя бы сделать пониже.

Традиционная карикатура на старомодного философа изображает его сидящим в совершенно конкретном предмете мебели. Его глубокие мысли рождаются из сидячего положения, однако он не сидит на стуле, скамье, кресле-качалке, кушетке или — упаси Боже — на пуфике или шезлонге (хотя Витгенштейн предлагал лежаки студентам, которые приходили в спартанскую кембриджскую комнату). Нет, философ сидит в кресле: оно, несомненно, удобно благодаря своей глубине, по краям немного потерто, а на подлокотниках достаточно места для книги и дымчатого бокала с коньяком.