Владимир Бутромеев: Подлинная история времени без ложных вымыслов Стивена Хокинга. Что такое время. Что такое национальная идея

Владимир Бутромеев Владимир Бутромеев– современный прозаик. Пьеса «Страсти по Авдею», написанная по одной из глав романа «Земля и люди», в постановке Белорусского Академического театра, вошла в число классических произведений белорусской драматургии, в 1991 году была выдвинута на Государственную премию СССР. В Белорусском Академическом театре была поставлена и часть трилогии Владимира Бутромеева «Театр Достоевского». («Один судный день из жизни братьев Карамазовых», «Преступления бесов и наказание идиотов» и «Вечный Фома»).

Роман-мистификация «Корона Великого княжества» в 1999 году получил премию журнала «Дружба народов» как лучшая публикация года и вошел в шорт-лист премии «Русский Букер». Первая часть дилогии «Земля и люди» цикла романов «В призраках утраченных зеркал» была издана ограниченным тиражом и вошла в лонг-лист премии «Ясная поляна» и шорт-лист премии «Золотой Дельвиг» в 2015 году. Владимир Бутромеев лауреат историко-литературной премии «Клио» 2015 года.

Во времена больших и малых исторических потрясений большинство людей утрачивают здравый смысл и теряют представление о самых простых истинах и понятиях. Что уж тогда говорить о таких понятиях, как время, смысл бытия и национальная идея и об ответе на вопросы: зачем мы живем, и что с нами будет после смерти. На эти вопросы люди никогда не могли ответить, даже в самые лучшие времена, в отличие от времен больших и малых исторических потрясений, не располагающих к спокойному и продуктивному мышлению.

Ученые и философы, поэты и пророки, мудрецы и прорицатели, атеисты и верующие обычно всегда уходят от этих вопросов. Одни объясняют все Большим взрывом, другие волей и желанием Бога. А когда встает вопрос: а что же было до Большого взрыва и до Бога и что все-таки будет после смерти, которой никому не дано избежать, пускаются в домыслы, мало чем отличающиеся от сказок. Все пытаются уйти от прямого ответа и сказать честно: это никому не известно. Это недоступно человеку, это непознаваемо.

Все, кто пытаются отвечать на эти вопросы, нелепо барахтаются на границе конечного и бесконечного, стараясь выдать собственные фантазии за истину, пичкая их разными научными данными и сведениями, загромождая логическими построениями, с основаниями, противоречащими всякой логике, выстраивают стройные здания на химерических фундаментах, вместо того чтобы назвать вещи своими именами – непознаваемое назвать непознаваемым, а тому, что познано, дать ясное определение.

Один греческий философ, беседуя со своим юным учеником о сути познания, начертил посохом на песке небольшой круг и сказал: «Таким был круг моих знаний о мире в молодости». Потом он начертил рядом другой круг, во много раз превосходящий размерами первый. «А вот такой круг моих знаний теперь».