Бертран Рассел - Завоевание счастья

Способность жить более или менее монотонной жизнью следует приобретать и усваивать сызмальства. Современные родители сильно провинились в этом отношении: они предлагают своим детям много пассивных развлечений вроде спектаклей и вкусной еды и не осознают важности того обстоятельства, что ребенка нужно приучать к жизни, день за днем, когда рутину лишь изредка прерывают некие экстраординарные события. Радости детства должны быть прежде всего теми, которые сам ребенок извлекает из окружающей среды посредством неких усилий и собственной изобретательности. Удовольствия, которые захватывают, но в то же время не подразумевают физической нагрузки, скажем, театр, надлежит обеспечивать ребенку крайне редко. Возбуждение – это стимулирующий препарат, которого будет требоваться все больше, а физическая пассивность в пору возбужденности противоречит инстинкту и природе. Ребенок лучше всего развивается, когда, подобно юному растению, его не «выкапывают» из той почвы, куда изначально посадили. Избыток путешествий, избыток разнообразных впечатлений вредят молодым, и по мере взросления они утрачивают способность переносить плодотворную монотонность. Я не буду утверждать, что у монотонности есть свои достоинства; я лишь отмечаю, что определенные полезные качества не проявляются без некоторой степени однообразия. Возьмем, к примеру, вордсвортовскую поэму «Прелюдия». Любому читателю очевидно, что ценность мыслей и чувств Вордсворта сегодня непостижима для утонченной городской молодежи. Мальчик или молодой человек, ставящий перед собой какую-то серьезную, конструктивную цель, способен добровольно вынести изрядную долю скуки, если он будет понимать, что это необходимо. Но созидательные цели нечасто формируются в юношеском сознании, ведь юноша ведет жизнь, полную отвлечений, а потому его мысли всегда направлены на следующее удовольствие, а не на некое отдаленное полезное достижение. По всем этим причинам поколение, которое не в состоянии терпеть скуку, будет поколением маленьких людей, далеко оторвавшихся от природных процессов, людей, внутри которых постепенно вянет каждый жизненный импульс, подобно срезанным цветам в вазе.

Мне не нравятся мистические формулировки, но все же я не могу найти способа выразить то, что имею в виду, научным языком. Поэтому воспользуюсь языком поэтическим – пусть менее точным, но более выразительным. Что бы мы себе ни думали, люди – население планеты Земля; наша жизнь является частью жизни планеты, и мы получаем от нее пропитание, так же, как растения и животные. Земная жизнь течет неспешно; осень и зима важны для нее ничуть не меньше весны и лета, а отдых насущен не менее движения. Ребенку даже больше, чем взрослому, необходимо сохранять хотя бы слабый контакт с неспешным течением земной жизни. Человеческое тело веками приноравливалось к этому ритму, а религия отчасти воплотила это событие в празднике Пасхи [38] Первоначальное («доизраильское») значение Пасхи как праздника смены времен года признается не только антропологами и этнографами, но и современными богословами. . Помню, мне случилось встретить двухлетнего мальчика, рожденного в Лондоне и впервые привезенного на природу, в сельскую местность. Стояла зима, вокруг были сплошные сырость и грязь. С точки зрения взрослого, восторгаться было совершенно нечем, но у мальчугана это зрелище вызвало диковинный экстаз: он упал коленями на мокрую землю, уткнулся лицом в траву и стал издавать неразборчивые крики, явно выражавшие восторг. Радость, которую он испытывал, была примитивной, простой и всепоглощающей. Органическая потребность на самом деле столь велика, что те, в ком она не утоляется, редко бывают полностью здоровыми душевно. Многие удовольствия, из которых в качестве образчика можно взять азартные игры, содержат в себе элемент этого контакта с окружающим миром. Такие удовольствия – в тот миг, когда они прекращаются – оставляют человека в растерянности и тоске, и причин этой тоски он и сам до конца не понимает. Такие удовольствия не приносят ничего связанного с радостью. С другой стороны, те удовольствия, что обеспечивают нам контакт с жизнью планеты, несут в себе нечто глубоко удовлетворительное: когда они прекращаются, счастье, ими подаренное, остается с человеком, пусть даже интенсивность этих чувств слабее, нежели более «азартные» эмоции. Различие, о котором я пытаюсь рассуждать, проявляется во всей широте нашей деятельности, от простейших до самых цивилизованных занятий. Двухлетний мальчик, о котором говорилось выше, демонстрировал самую примитивную форму союза с земной жизнью. Но в более возвышенной форме то же самое можно обнаружить в поэзии. Лирику Шекспира делает непревзойденной то обстоятельство, что его стихи полны той же радости, которая побудила двухлетнего ребенка припасть к траве. Вспомните «Чу! Жаворонка песнь звончей» или «На желтый на песок слетись» [39] Первая фраза – отрывок из пьесы «Цимбелин» (песня Клотена, перевод П. Мелковой), вторая – отрывок из пьесы «Буря» (песня Ариеля, перевод О. Сороки). ; в этих строфах отыщется цивилизованное выражение эмоции, которую двухлетний ребенок способен выказать лишь невнятными возгласами восторга. Или опять-таки возьмем различие между любовью и простым сексуальным влечением. Любовь есть опыт, посредством которого перерождается наша личность, она самообновляется, будто растение от дождя после засухи. В сексуальном контакте без любви ничего этого нет. Когда мимолетное удовольствие проходит, остаются усталость, отвращение и ощущение, что жизнь пуста. Любовь – это часть жизни планеты, а секс без любви – нет.