Игорь Мардов: Лев Толстой. Драма и величие любви. Опыт метафизической биографии

Хотя в конце романа Левин – на переломе жизни; и еще неизвестно, какова «окажется» его сторгия.

Хотя бы потому, что по высшему Замыслу сторгия должна быть, пусть и в любом виде.

Александра Толстая . Отец. Т. 2. С. 421.

Этим чувством, как помните, и спасся Иван Ильич в повести Толстого.

Как выход эденского существа в наше существование, так и зарождение сторгического существа двухтактовое. Сначала в чужой сторгии, т. е. в подавляющем большинстве состоявшихся сторгических связей, создается заготовка сторгического существа, а потом, в следующей навигации, эта сторгическая заготовка ищет (или ждет) партнера для своей сторгии и при удаче образуется сторгическое существо. (Отсюда и вечное представление о существовании своей «половинки».) Тем не менее уже в чужой сторгии формируется своего рода модель сторгического существа. Разрушение этой действующей модели столь же незаконна, что и катастрофа сторгического существа.

Отсюда потребность человека, что-то родившего в себе, передать это вновь возникшее другим, то есть использовать его для Встречи.

Не исключено, что если она размыта (скажем, по обстоятельствам родов), то этим в чем-то утрачивается полноценность будущей жизни человека.

Напомним, что и весь Путь восхождения человека проложен от «рождения» к «рождению», идет через «рождение».

Не всякая женщина станет корить себя за то, что могло бы выйти (большого, значительного) из её ребенка (а тем более мужа), но не вышло. Вот если с ее ребенком случилось дурное, низкое, недолжное, то тогда – не углядела, не уберегла. Не уберегла – значит не выполнила своего предназначения, значит, крах дела жизни; а не просветила душу, не придала дополнительных сил, не привила доброе, высокое – ну что ж, не смогла: смогла, что смогла.

Правило это полезно применить и к Софье Андреевне Толстой.

Такой перевод этого стиха более точен, чем общеизвестный русский перевод («сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему»).

Напомню, что на Седьмой День Творения Бог «почил от всех дел Своих» (Быт. 2:3).

Не у всякой женской высшей души есть сторгическое место. Девушки-пустышки, не несущие в своей высшей душе сторгического места, обычное явление в любом обществе и в любой среде. Но это вовсе не значит, что они совершенно не способны к сторгическому росту.

Многие, не самые мудрые женщины боятся этой черты как некоторой беспомощности в борьбе жизни, неспособности женщины постоять за себя перед мужчиной. И они правы, если женщина выберет себе среду душевнонерожденных и живет в толпе. Тогда ей нужны локти, напор, агрессия и хитрость, осуществляемые всеми женскими средствами борьбы и прельщения. Быть кроткой и выжить в толпе исключительно трудно. Но в другой среде, в среде душевно и личностно рожденных мужчин, душевная кротость – огромная сила женщины. Здесь чаще берет верх та, которая больше терпит, не тянет к себе, не требует, молчит, не прибегает к средствам насилия над душою мужчины. Чем выше на Пути жизни мужчина, тем большей силой над ним обладает сила женской кротости.

В дополнение ко всему она должна обладать крепкой назначающей и исполняющей волей, достаточной для противодействия напору разноликих природных сил в себе и на себя. Эти силы дают знать о себе не только в страстях, не только в похотях плоти, но и в соблазне устроительства, в страхе перед будущим. Эта же природная сила пробивается и в стихах, воспевающих заоблачность влюбления, и вообще является девушке в таких обличьях, научить распознать которые практически невозможно. Она должна, не распознавая, вытерпеть – задача, прямо скажем, сверхчеловеческая.

Это, как мы знаем, имеет веские основания в душе путевого мужчины.

Однако далеко не всегда женщина отчетливо знает, в чем действительно состоит та бесперспективность, сознание которой нередко заставляет даже самых верных из них ломать жизнь. Через несколько лет они уже не понимают себя и все случившееся.

И все же есть нечто, что женщина в Сопутстве должна нести только сама, без мужчины. Самоотречение невозможно, если прежде не изжита специфическая бабья самость, выражающаяся в женской зависти ли, жадности ли, чувстве женского соперничества или в том коммерческом отношении к жизни и мужчине, при котором самоотвержение покупается или окупается, за него платить надо или им что-то женщиной выигрывается для себя. Душою не выдержать она может, но корысть или расчет не совместимы с верой, самоотречением, Сопутством. Душевная бесхитростность и душевное бескорыстие если и не основные, то самые первые качества, нужные для сопутевого восхождения женщины.