Виктор Гидиринский - Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Далее кратко остановимся на обосновании правомерности квалифицирования славянофильской ориентации, ее противостоянии западничеству как интегральной идеи России. Избегая повтора (см. выше о чертах интегральной идеи), подчеркну главное.

Славянофильское противостояние западничеству не свободно от определенных идейно-исторических ограничений, т. е. оно не всеохватно в пространственно-временном отношении, характерном для единой национально-исторической идеи России.

При этом ограничительные исторические рамки весьма относительны: мировоззренческие истоки славянофильства хронологически относят к 40-м годам XIX столетия; однако его идейные предпосылки значительно более раннего времени, о чем речь далее.

Славянофильство не умещается жестко в отмеченную выше хронологию. Его идеи имеют ретроспективные параметры. Трудно, точнее, невозможно ограничить славянофильство сороковыми годами XIX века. Хочется сказать, что славянофильству не были чужды определенные локальные национальные русские идеи и рубежные события минувших лет.

Вот некоторые примеры. Предварительно о нашей позиции: славянофильские идеи мы относительно сопрягали с определенными идеями русской религиозной философии, не исключая периода раннего Средневековья.

При этом не надо забывать тех генетических черт русской религиозной философии, которые органично сращены с традицией восточного христианства, православия. Оговорю существенный аспект. Православие не сводится к той или иной форме церковности. Православие – это масштабная и многообразная динамика христианского мировоззрения. Русская религиозная философия во многом представляет собой богословскую экзегетику. И, конечно же, русская религиозная философия антропологична и исторична. Весьма значительным свойством (здесь вряд ли найдутся оппоненты) является органичная преемственность от византийской патристики.

Начало идеям славянофилов положил, на мой взгляд, митрополит Иларион (XI в.), автор знаменитого «Слова о Законе и Благодати». Доминирующая идея Илариона близка славянофильству, несмотря на дистанцию в сотни лет. Ее смысл, как известно, в движении человечества от стадии Закона, т. е. рабства, к стадии Благодати, т. е. свободы. Применительно к русской истории эта максима истолковывается Иларионом как доказательство того, что Русь, приобщившись к христианству, обрела право на благодатно-свободное существование [231].

И еще пример относительного сближения идей через века. Славянофильству, несомненно, близки идеи Нила Сорского (1433–1508). В послании своему любимому ученику Иннокентию он излагает «свое духовное правило»: «Более же всего изучаю Божественное писание: прежде заповеди Господни… и апостольские предания; послежития святых отцов. Если случится мне какое-нибудь дело, не приступаю к нему, пока не найду в священных книгах нужных указаний. так советую поступать и тем, кто относится ко мне с духовной любовью» [232].

Вспомним творение А. С. Хомякова «Церковь одна», пронизанную упомянутым духовным правилом Нила Сорского, его генеральная идея о соборном единстве основана на восприятии верующими христианского мировоззрения, особенно заповедей Господних и святоотеческих идей.

В более позднее историческое время обнаруживаются живые связи славянофилов с прошлым, но уже другого характера.

Два исторических события не оторвешь от славянофилов, но не столько в плане внутренних идейных связей с предшественниками, сколько в плане влияния рубежных российских обстоятельств на возникновение славянофильского мировоззренческого течения. Значение этих обстоятельств не следует преувеличивать, но игнорировать их недопустимо.

Первое историческое событие и обстоятельство, связанное с ним, – реформы Петра I и отношение русской интеллигенции к ним. Не вдаваясь в подробности, сразу же о специфике неприятия славянофилами петровских реформаций. Суть в том, что реформы Петра были не только поворотом, но и переворотом. Именно с Петра начинается психология переворота и великий подлинный русский раскол. Хотя резко отрицательное отношение к реформам Петра и сплотило славянофилов, но они неправильно истолковали раскол. По их оценке, это был раскол между народом и правительством. Раскол же главным образом был не столько между правительством и народом, сколько между властью и Церковью. «…Государственная власть не только требует от Церкви повиновения и подчинения, но и стремится как-то вобрать и включить Церковь внутрь себя. Именно в этом вбирании всего в себя государственной властью и состоит замысел того "полицейского государства", которое заводит и утверждает в России Петр…» [233]