Фридрих Ницше - Ecce homo. Как становятся собою

Ср. в письме Г. Кезелица к Ницше от 25 октября 1888 г.: «Какими “просветлениями”, какими экстазами познания благодарен я Вашему духу — духу правителя мира!»

Ср. «Так говорил Заратустра» глава «Об отребье» аб. [34].

См. «Так говорил Заратустра», главу «О виде́нии и загадке» § 1 аб. [2–4].

Ср. «Случай “Вагнер”», 2.

См. «Антихрист», «Закон против христианства», Тезис четвёртый.

Цитируется начало 295 афоризма «По ту сторону добра и зла», в котором Ницше говорит о Дионисе.

с именем ... надежды — предварительный вариант этого места в Dm: «у дела Вагнера появились интеллигентные сторонники».

Ср. письмо Г. Харта к Ницше от 4 января 1877: «За последние два дня (: возможно, то же будет и в следующие два:) я дважды подряд прочёл, — вернее сказать, “проглотил”, “переболел” ею — Вашу вещицу “Возрождение трагедии из духа музыки”, и пришёл к выводу, что, пожалуй, никто не проникал до сих пор в суть искусства и художественного творчества столь глубоко, как Вы».

См. «Сумерки идолов», «Чем я обязан древним», § 5.

Ср.: «Рихард Вагнер в Байройте», главы 7, 1, 4, 9, 6.

или, одним словом, Ницше — предварительный вариант этого места в Dm: «Но настал день, когда Вагнер снизошёл — опустился; когда он протянул руки всему, что хотело примириться с ним, когда он примирился с “рейхом”, с патронажным “образованием” и даже с добрым боженькой — когда он пошёл причащаться!.. Вагнер скомпрометировал меня».

Об этой статье, вышедшей 17 октября 1873 г., см. в написанном спустя десять дней письме Ницше к фон Герсдорфу: НП, с. 102–103.

См.: Franz Hoffmann (рецензия на «Давид Штраус как писатель и исповедник») in: Allgemeiner litterarischer Anzeiger für das evangelische Deutschland, Bd. 12 (1873), S. 321–336 (November), 401–408 (Dezember). Опубликовано также в: Philosophische Schriften, V. Erlangen, 1878, S. 410–447.

Статья Карла Хиллебранда (1829–1884) «Ницше против Штрауса» («Nietzsche gegen Strauss») впервые была опубликована в Augsburger Allgemeine Zeitung, №№ 265–266 от 22 и 23 сентября 1873.

Karl Hillebrand. Zeiten, Völker und Menschen. Bd. 2. Berlin, 1875. S. 291–310. Книга имеется в библиотеке Ницше.

Ср. в письме Карлу Шпиттелеру от 25 июля 1888 г.: «Первый шаг, который надо совершить, появившись “в обществе, чтобы на тебя обратили внимание, — это дуэль”, сказал Стендаль. Я этого не знал, но я это сделал» (НП, с. 324). Д. Колли и М. Монтинари полагают, что источником цитаты для Ницше послужило предисловие Проспера Мериме к переписке Стендаля, изданной в 1855 г. в Париже (книга сохранилась в библиотеке Ницше).

Ср. в черновике декабрьского письма Георгу Брандесу: «чёрт знает что сотворил бы я с этими вольнодумцами» (НП, с. 350).

См. предпоследний абзац 7-й главы «Шопенгауэр как воспитатель».

О том ... побыть учёным — ср.: «Шопенгауэр как воспитатель» 3; «Человеческое, слишком человеческое» 252; «Ecce homo» «Человеческое, слишком человеческое» 3. Ср. также предварительный вариант этого места в Dm: «Чем должен быть учёный, и чем я тогда совершенно не был — это с нетерпеливой суровостью я написал перед собой на стене. — Хотите пример того, как я ощущал себя в то время, почти что выродившийся в учёного, похожий скорее на книжного червя, полуслепого, который педантично ползал вдоль и поперёк через тома античных стихотворцев, вбурившийся в своё ремесло, которое отнимало не только три четверти моих сил, но и время, необходимое хотя бы для того, чтобы подумать, как эти силы восполнить? Я привожу этот суровый образчик психологии учёного, который в названном сочинении внезапно, словно повествуя о каком-то невыразимом переживании, бросается в глаза».

Октябрьская редакция этой главы содержала, в частности, следующие, не вошедшие в окончательный текст, детали первого Байройтского фестиваля: «Типичное зрелище являл собою старый кайзер, который аплодировал и одновременно кричал своему адъютанту графу Лендорфу: “ужасно! ужасно!”. — Здесь был весь европейский бездельничающий сброд, и кто ни попадя входил в дом Вагнера и выходил из него так, будто Байройт был каким-то новым видом спорта. Да и ни чем иным он в сущности не был. Здесь, вдобавок к старым поводам бездельничать, открыли новый, художественный, повод — “большую оперу” с препятствиями; в убедительной, благодаря её тайной сексуальности, музыке Вагнера открыли связующее средство для общества, в котором каждый предавался своим plaisirs [65]. То, что там осталось от “дела” и, если хотите, было самой его невинностью — это идиоты, вроде Ноля, Поля и Коля (последний, можно сказать, — genius loci в Байройте), порода настоящих вагнеранцев, шайка богооставленных и духолишённых типов с крепкими брюшками, которая подъедала все “отходы”, оставленные мастером. А сколько же он оставляет “отходов”!..»