Сергей Юрченко - Гностикос

Две дочери торговца шелком жили в Киото,

Старшей было 20, младшей 18.

Солдат может сразить мечом.

А эти девушки – своими глазами.

Настала очередь Тосуна.

- Я не могу прочитать стихотворение. Я могу его только нарисовать.

Градоначальник велел подать бумагу и кисть. Тосун нарисовал две параллельные черточки, под ними какую-то закорючку, а еще ниже – длинную черту, параллельную двум верхним.

- Это стихотворение? - спросил градоначальник.

- Но именно так пишутся все китайские четверостишия, - ответил Тосун. - Это – пустые стихи. А слова вы можете вставить сами.

- Пожалуй, я сохраню это на память,- решил тот.

За ужином Гадзан едва притрагивался к еде, только потел, а вина вообще не касался. Зато Тосун пил за двоих.

- Монахи не должны пить вино, - сделал ему замечание брат.

- А я и не пью. Я пытаюсь понять, что остается в чаше, когда все вино выпито. - Он допил вино и уставился своим единственным глазом на дно чаши. - Так есть там что-нибудь? Посмотри. Может, ты двумя глазами больше увидишь.

- Нет там ничего, - одернул его брат.

- Но место осталось?

- Этим местом является чаша,- вынужден был ответить Гадзан.

- А если разбить чашу, место чаши куда денется? Может, тогда останется чистое место?

- Я ведь тебе говорил, что чистого места нет.

- Как нет, если мы о нем говорим? Значит, где-то есть?

Их разговором заинтересовался хозяин дома.

- О чем вы спорите? – спросил он.

- Мой брат ищет чистое место, - вежливо пояснил Гадзан.

- Разве в моем доме грязно? - удивился градоначальник.

- Нет, господин. Ваш дом прекрасен. Мой брат ищет Дзен.

- Я хотел бы послушать.

Тогда Гадзан, не переставая потеть, произнес:

- Вы, господин, по натуре мудры и имеете великие способности к Дзен…

- Может, он и господин, но про Дзен он ничего не знает,- буркнул одноглазый монах.- Его голова, как его дом, - переполнена вещами. Нет тут места для чистого места.

- Разве пустой дом и пустая голова – это достоинства? - опять удивился градоначальник.

- Только так постигается Дзен, - уверенно ответил ему Тосун.

Он уважительно посмотрел на одноглазого монаха и сказал:

- Позвольте мне сделать пожертвование на то дело, ради которого вы сюда пришли. Здесь пятьсот рё.- И протянул ему увесистый кошель.

- Хорошо.

- Это большая сума, - пояснил он, ожидая благодарности.

- Вы уже сказали.

- Разве я не заслуживаю благодарности?

- Кто жертвует, тот и благодарит, - невозмутимо ответил Тосун.

Градоначальник задумался. Конечно, это так. Принося жертвы своим богам, люди рассчитывают на милость, но не ждут благодарности. Однако вчера этот монах потребовал благодарности от вора.

- Тогда почему вор должен был поблагодарить вас? - спросил он.

- Я не приносил жертву. Я сделал милость, - ответил Тосун.

Градоначальник с благодарностью проводил монахов.

Когда братья возвращались назад, то, проходя мимо цветущей деревни Такенака, обнаружили лишь руины, размытые недавними ливнями. Тогда Тосун сказал:

- У меня есть 500 рё, но я пройду мимо этих детей?

И он отдал все деньги деревенским старейшинам. И поблагодарил их за то, что они приняли его жертву. Когда настоятель монастыря Нан-ин узнал, какой чести лишился его монастырь и какой радости лишилась вся Япония – добавить к десяткам тысяч уже имеющихся буддистских сутр еще несколько тысяч, то занемог от разочарования. Предвидя свой скорый конец в этом мире, он собрал учеников и произнес прощальное стихотворение:

Я пришел из ниоткуда,

И ухожу я в никуда.

Что это было со мною?

Ученики заметили:

- Учитель, не хватает еще одной строчки. Стихотворение не завершено.

- Не видать Тосуну Дзен! - прохрипел Нан-ин и умер.

Эти слова очень огорчили Тосуна. Вскоре в монастырь прибыл Сён Саку, чтобы назначить нового наставника. Он хорошо помнил одноглазого монаха, которому проиграл битву молчания, и сделал его настоятелем, хотя Тосун отказывался:

- Не видать мне Дзен. Как же я его другим покажу?

- Дзен невозможно показать,- утешил его Сён Саку. - Никто его не видел.

Оскорбленный Гадзан покинул монастырь. Он не желал подчиняться своему младшему брату с пустой головой. А Тосун собрал всех монахов и хлопнул перед ними в ладони.

- Вы слышали хлопок двух ладоней. А теперь идите и ищете хлопок одной ладони.

Ученики разошлись в недоумении. Еще он приказал изготовить доску, чтобы написать на ней принципы монастыря. Сначала он написал на ней крупными знаками: Первый принцип. Затем меньшими буквами – Второй принцип. Третий и каждый следующий были меньше предыдущего. Десятый принцип уже с трудом можно было разглядеть. А двадцатого, кажется, и вовсе не было. Но когда кто-нибудь нарушал порядок, настоятель Тосун говорил ему: