Сергей Юрченко - Гностикос

И Сён Саку удалился.

Тем временем Гадзан допрашивал своего младшего брата о том, как прошла беседа молчания.

- Он долго молчал и разглядывал меня, а потом показал мне один палец, намекая, что я одноглазый. Я не стал обижаться и показал ему два пальца: мол, поздравляю вас с тем, что у вас два глаза. А он показывает мне три пальца и опять напоминает, что на двоих у нас три глаза. Я решил не поддаваться гневу в ответ на его жестокость и показал ему четыре: мол, зато у меня две руки и две ноги, и я доволен. А он опять смеется: две руки, две ноги и один глаз. Теперь уже я не сдержался и пригрозил ему кулаком. Тогда он одумался, поклонился мне и убежал.

- Совсем пусто в твоей голове!- возмутился Гадзан.

- Если бы было пусто, я смог бы вытащить пустоту оттуда,- возразил Тосун.- Сначала нужно иметь пустоту. Но как мне обрести эту пустоту? Это для меня загадка.

- Ты мне – брат, - сердито сказал Гадзан, - но я никак не пойму, как ты им оказался. Вот загадка!

- Так это просто: нас родили братьями.

- Нет ничего простого. Если бы все было просто, не понадобились бы мудрецы.

- А что было бы без мудрецов?

- Люди жили бы как звери в лесу.

- Зачем же тогда мудрецы уходят в лес от людей?

- Как это уместится в твоей пустой голове?

- Ты хочешь сказать, что в пустой голове мало места?

- Именно это.

- А куда же исчезли все места?

- Не место порождает вещь, но вещь порождает место. Нет вещи – нет и места для нее.

- А чистое место есть?

- Нет.

- Теперь я понял! - воскликнул Тосун. - Я думал, что пустота – это чистое место, но пустота – это тоже вещь. Но тогда почему я не могу вытащить эту вещь?

И с тех пор стал думать Тосун об одном, как вытащить из себя вещь по имени «пустота».

Как-то раз Нан-ин отправил Гадзана, которого с годами все больше ценил и прочил в свои преемники, с одной почетной миссией в уездные города для сбора пожертвований. В Китае имелись сутры, которые еще не были изданы в Японии. Они были напечатаны на деревянных блоках в количестве 7000 экземпляров. Кафедральный собор Тофуку объявил о сборе пожертвований на издание этих сутр. Нан-ин не хотел остаться в стороне от такого благородного дела. Вот и решил он поручить эту миссию своему лучшему ученику. А Гадзан прихватил с собою младшего брата, чтобы тот хоть чему-то поучился у него. Недавно закончился сезон дождей, и многие ручьи превратились в реки, а лужи – в озера. Возле одного такого ручья встретилась братьям девушка в кимоно и шарфе, которая не знала, как ей перейти на ту сторону, не запачкав свой наряд.

- Девушка, давай я тебе помогу, - сказал Тосун, подхватил девушки на руки и перенес через ручей. Девушка поблагодарила Тосуна, и они пошли дальше. Одноглазый монах весело смотрел по сторонам, а Гадзан сурово молчал. Он ждал, когда его брат раскается, но тот и не думал о чем-либо сожалеть. Наконец, Гадзан не выдержал:

- Мы – монахи. Нам нужно держаться подальше от женщин.

- О чем ты говоришь?- удивился Тосун.

- О девушке, которую ты перенес через ручей.

- Но, брат, я ее там и оставил. А ты что, до сих пор ее несешь? Так ведь всю жизнь можно носить ее с собою.

К вечеру они достигли города и решили переночевать на гостином дворе. А ночью в их комнату забрался вор. Приставил нож к горлу Гадзана и сказал:

- Отдавай деньги, если не хочешь умереть.

- Как тебе не стыдно грабить монахов? - возразил ему Гадзан. - Зарежешь меня - и попадешь в ад.

- Я уже в аду! - ответил вор.

Тогда Тосун, не вставая со своей постели, сказал:

- На столе лежит сума, а в ней несколько монет. Если тебе они так нужны, возьми и не мешай спать.

Вор сделал, как ему сказали. Когда он уже уходил, Тосун добавил:

- Ты забыл нас поблагодарить.

- Благодарю, монах, - ответил растерянно вор и тихо вышел.

Но заснуть братьям не удалось. Вора тут же поймали в другой комнате, и нашли деньги у него. Тогда позвали монахов, как свидетелей его преступления.

- Может быть, он и вор, но у меня он ничего не украл, - сказал Тосун. - Я дал ему эти деньги, и он меня поблагодарил. Мы в расчете.

Наутро братья пожаловали к дому городского правителя для сбора пожертвований. Узнав про двух монахов, которые пришли из южного монастыря, и про то, с какой целью они явились, правитель пригласил их в дом. Никогда братья не бывали в такой изысканной обстановке среди высокородных господ, и Гадзан весь взмок от почтения. Хоть рубашку выжимай. А Тосун, благодаря своей то ли пустой, то ли не пустой голове, чувствовал себя как в лесу. Хозяин дома заговорил с ними и другими гостями о поэзии, о достоинствах японского пятистишия и китайского четверостишия. Сам он процитировал японскую танку и попросил монахов почитать что-нибудь из китайских образцов. Гадзан, чтобы не ударить в грязь лицом, произнес: