Уильям Моррис - Искусство и жизнь

Его мысли кажутся мне настолько важными, что их, по-моему, следует знать во всех художественных школах нашей страны — более того, во всех ассоциациях говорящих по-английски людей, объявляющих себя покровителями культуры. Простите, что мне приходится говорить это. Оправдать то, что я только повторяю слова Рёскина, может одно — на них обращают меньше внимания, чем на все сказанное им — наверно, из опасения, что правда, в них заключенная, неотвязно запала бы в сознание и либо побудила бы людей действовать соответственно собственным их сокровенным помыслам, либо вынудила бы признаться в собственной лени и малодушии.

Но не стану притворяться, будто это меня удивляет. Ведь если бы люди хоть однажды признали правду, то было бы только делом справедливости, если бы каждый человек получил возможность трудиться с надеждой и радостью. Люди обязаны стремиться к осуществлению перемен, которые это обеспечат, но вся история показывает, что никогда в жизни не было ничего более значительного, чем эти перемены. С какими бы трудностями они ни были связаны, архитектура в условиях цивилизации не имеет будущего, пока они не осуществятся.

И сегодня моя цель — не скажу, убедить вас, но хотя бы заронить в вас зерно сомнения, которое побудит вас задуматься о справедливости сказанного, уже уйдя отсюда. Если бы мне это удалось, то, значит, я достиг, к чему стремился.

Но чтобы не показалось, будто мы своими словами лишь сотрясаем воздух, давайте, однако, присмотримся, каким углом зрения воспринимают эту проблему люди образованные, не чуждые серьезных размышлений о жизни. И если уж я дал вам пример такого образа мыслей, то мне хотелось бы как можно лучше ответить на поставленный мною вопрос, чтобы укрепить в вас сомнения, возмущение и дух бунтарства.

Несколько месяцев назад я прочитал в газете отчет о докладе, сделанном от имени известной фирмы перед собранием рабочих. Речь эта была богата мыслями, исполнена гуманности, а произнес ее один из ведущих представителей современной мысли. Фирма, к труженикам которой была обращена эта речь, известна не только своими коммерческими успехами, но и вниманием и доброжелательным обращением со своими тружениками — мужчинами и женщинами. Нет ничего удивительного поэтому в том, что эту речь приятно было читать, ибо по тону своему она напоминала беседу с друзьями, которые способны хорошо понять говорящего и от которых ему нечего скрывать. Но в конце этой речи я натолкнулся на одну фразу, которая заставила меня так серьезно задуматься, что я забыл обо всем, что было до того. Именно такое впечатление произвели на меня слова, которые выглядели приблизительно так: «Ни один человек не пожелал бы трудиться, если бы не надеялся трудом заработать себе отдых». А из контекста ясно, что мысль эта развивалась как сама собою разумеющаяся истина.

Многие годы я размышлял над тем, что стало для меня аксиомой, которую можно сформулировать так: «Если работа не доставляет радости, то ее не стоит делать». И вы легко поймете, в какое замешательство привели меня слова человека ученого и серьезного, который с таким убеждением и спокойствием высказывает совершенно противоположную точку зрения. Какой небольшой эффект, подумал я, произвело все огненное красноречие Рёскина, стремившегося внушить людям столь великую, столь плодотворную по своим последствиям истину!

Снова и снова я возвращался мысленно к фразе, вертевшейся в моей голове: «Ни один человек не стал бы работать, если бы он не надеялся трудом заработать себе отдых». И я увидел, что ее можно сформулировать иным способом: во-первых, вся работа на свете осуществляется вопреки желанию труженика, а во-вторых, то, что человек делает во время своего «досуга», не есть работа.

Надежда на подобный досуг — это скудный аванс, если он к тому же сочетается с другим стимулом к труду — страхом перед голодной смертью. Да, скудный аванс, ибо большинство из них, например ткачи и прядильщики йоркшира (а еще больше людей находится в гораздо более тяжелом положении даже в сравнении с ними), трудятся, получая в вознаграждение так мало досуга, что невольно скажешь: если в этом вся их надежда, то у них похищают ее самым коварным образом!

Если бы, подумал я далее, это было действительно так, если бы ни один человек не стал бы трудиться без надежды заработать отдых, то нет большой нужды в преисподней богословов, ибо густо населенная цивилизованная страна, где люди непременно должны над чем-то трудиться, достаточная замена этого ада. И все же мнение о неизбежной и всеобщей ненавистности груда широко распространено и разделяется людьми разных слоев, которые при всем этом пребывают в веселом расположении духа и обрастают жиром, не становясь, однако, бесчувственными монстрами.