Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса.

"Гарри,

Дамблдор только что прибыл в Министерство и пытается все уладить. Не выходи из дома дяди. Больше не применяй магию. Не отдавай палочку.

Артур Уизли".

Дамблдор пытается все уладить… что это значит? Неужели у Дамблдора достаточно влияния, чтобы противостоять Министерству Магии? Неужели есть шанс, что ему позволят вернуться назад в Хогвартс? Крошечный огонек надежды затеплился в груди Гарри, но тотчас же погас - Гарри захлестнула новая волна паники. Интересно, мистер Уизли полагает, что можно попробовать отказаться сдать палочку, не пользуясь магией? Нет, устроить прямо здесь дуэль с представителями Министерства, разумеется, можно… но сделай он так - исключение из школы покажется ему пустяком и мелочью по сравнению с Азкабаном, который будет ему грозить в этом случае.

Гарри мысленно заметался. Сбежать, конечно, можно - но что, если он попадется сотрудникам Министерства?… Запросто. А можно оставаться здесь, пока за ним не придут. Первый вариант привлекал его куда больше, но он прекрасно понимал: мистер Уизли всем сердцем желает ему добра… И, в конце концов, Дамблдору уже однажды удалось уладить куда более щекотливое дело.

- Ну ладно, - буркнул Гарри, - я передумал, я остаюсь.

Он подошел к кухонному столу и плюхнулся рядом с Дадли и тетей Петунией. Столь внезапная смена решения, похоже, застала Дерсли врасплох. Тетя Петуния с отчаянием взглянула на дядю Вернона. Вздувшаяся фиолетовая вена на его виске билась еще сильнее, чем раньше.

- Откуда все эти чертовы совы? - прорычал он.

- Первая - от Министерства Магии, о моем исключении, - спокойно ответил Гарри. Он навострил уши, ловя каждый шорох, доносившийся с улицы: представители Министерства могли появиться в любую секунду. И, чтобы спокойно прислушиваться, лучше всего было просто тихо и вежливо отвечать на вопросы дяди Вернона, а не доводить его в очередной раз до бешенства. - Вторая - от папы моего друга Рона, который работает в Министерстве.

- В Министерстве Магии? - взревел дядя Вернон. - Такие, как ты, - в правительстве? О-о-о, это все объясняет, все… неудивительно, что страна катится к чертям собачьим!

Но Гарри промолчал. Дядя Вернон злобно уставился на него и, брызжа слюной, яростно рявкнул:

- И почему тебя исключили?

- Потому что я применил магию.

- Ага! - проревел дядя Вернон, треснув кулаком по холодильнику. Холодильник подпрыгнул, дверца распахнулась, и несколько упаковок диетических продуктов для Дадли вывалились на пол. - То есть ты все-таки признаешь это! Что ты сделал с Дадли?

- Ничего, - ответил Гарри, начиная терять терпение. - Это был не я…

- Он… - неожиданно пробормотал Дадли, и дядя Вернон с тетей Петунией тут же замахали руками на Гарри, чтобы тот замолчал, и склонились над сыном.

- Продолжай, сынок, - поторопил его дядя Вернон. - Что, что он сделал?

- Скажи нам, дорогой, - прошептала тетя Петуния.

- Наставил на меня палочку… - прохрипел Дадли.

- Да, наставил, но я же не… - сердито начал Гарри, но…

- Заткнись! - хором завопили дядя Вернон и тетя Петуния.

- Продолжай, сынок, - повторил дядя Вернон, бешено шевеля усами.

- Все стало такое темное, - дрожа всем телом, сипло произнес Дадли. - Все темное. И потом я услы… услышал… всякое. В… в г-голове…

Дядя Вернон и тетя Петуния в ужасе переглянулись. Если среди самых ненавистных вещей в мире на первом месте для них была магия, а за ней следовали соседи, жульничающие с поливкой газонов больше, чем они сами, - то люди, которым слышатся всяческие голоса, уж точно были в первой десятке. Вероятно, они решили, что Дадли спятил.

- Что "всякое" ты слышал, кисонька? - со слезами на глазах выдохнула побледневшая тетя Петуния.

Но Дадли, казалось, снова подавился словами. Он опять задрожал и затряс своей большой белобрысой головой. Хоть Гарри и почти оцепенел от ужаса, который охватил его, как только прилетела первая сова, он все же с любопытством покосился на Дадли. Дементоры заставляли людей заново переживать самые ужасные моменты жизни. Что же пришлось услышать испорченному, избалованному Дадли, любителю поизмываться над слабыми?

- Почему ты упал, сынок? - спросил дядя Вернон неестественно тихим голосом, как у постели тяжелобольного.

- Я с-споткнулся, - дрожа с головы до ног, ответил Дадли. - А потом…

Он схватился за жирную грудь. Гарри понял: Дадли вспомнил липкий холод, который заполняет легкие, когда дементоры высасывают надежду и радость.

- Ужасно… - пробормотал Дадли. - Холодно. Жутко холодно.