Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Третьим вместе с Кагановичем и Кировым вошел в Политбюро летом 1930 года невзирая на наличие брата, ярого троцкиста Иосифа Косиора Станислав Косиор, по происхождению поляк, почти все время работавший на Украине. Несколько позже, в декабре, к ним присоединился и близкий друг Кирова Г.Орджоникидзе, которого мы уже характеризовали в связи с грузинским инцидентом. Р.Конквест так оценивает Орджоникидзе: “Не будучи образованным, он производил впечатление веселого и дружелюбного, но хитрого человека. В 1925 году он интриговал с Зиновьевым, а в 1928 году с Бухариным. Но его колебания скорее проистекали от слабости, чем от злой воли”. Орджоникидзе действительно играл в 20-е годы какую-то странную, полупровокационную роль. В З0-х годах он доигрался.

Так постепенно собралась вместе эта разношерстная компания, которой в 1934 году пришла в голову странная мысль объявить себя победителями. Над кем, спрашивается, была Одержана эта победа и какой ценой?

Страшный голод, последовавший за коллективизацией, вплоть до начала 80-х годов оставался запретной темой в советской печати. М.Лобанов в статье “Освобождение”, посвященной роману М.Алексеева “Драчуны” и опубликованной в №10 журнала “Волга” за 1982 год, посмел акцентировать внимание на страшном, голодном 1933 годе, который “прокатился по-над Волгой-матушкой лютее иной войны, сколько народу смахнул с землицы – не счесть”,- так Боже мой, что тут поднялось! Собралось управление Союза писателей, и все выступавшие поочередно били М.Лобанова сапогами. Руководил же этим избиением зам. завотдела культуры ЦК А.Беляев, будущий рьяный “перестройщик” (“Литературная Россия”, 25 февраля 1983 года). А в авангарде литературных жандармов бежал, разумеется, В.Оскоцкий (“Литературная Россия”, 21 января 1983 года),- да, да, тот самый, который теперь воюет с “черносотенным” “Русским Вестником”.

Голод 1933 года охватил те местности, в которых в конце предыдущего 1932 года свирепствовали комиссии ЦК. Одним из первых принял на себя удар Северный Кавказ, где сталинским наместником после того, как А.Андреев поднялся в Политбюро, стал Б.П.Шеболдаев, “жесткий функционер, для которого любые средства принуждения были хороши, чтобы осуществить поставленные задачи. Он создал также культ личности местного масштаба. Местные газеты захлебывались от похвал этому маленькому Сталину” (Ж.Медведев. Генеральный секретарь, с.36). Сын этого кавказского сатрапа заседает теперь в российском парламенте и в обществе “Мемориал” и, разумеется, почитает своего папу за “невинную жертву сталинизма”.

Как Шеболдаев ни старался, с заготовками он все же не справился, и в октябре 1932 года на помощь ему была послана специальная комиссия ЦК во главе с самим Кагановичем, которого сопровождали Микоян, Ягода и Гамарник. Крестьянам был предъявлен ультиматум: сдать зерно в сжатые сроки. За невыполнение станицы заносились на “черную доску”. Это означало изъятие всего зерна подчистую, всего съестного, закрытие лавок потребкооперации и запрет покидать станицу, которую окружали войска. Как пишет в своей работе “Голод 1932- 33. Жертвы и палачи” (Китеж, 1991) магаданский историк С.Наумов, за два с половиной месяца (до середины января 1933 года) на “черную доску” было занесено 15 станиц (13 кубанских и 2 донские). Из станиц Полтавской, Медведовской, Урупской были выселены в Сибирь все жители – 45 639 человек. С.Заворотный и П.Положевец в статье “Операция Голод” (“Комсомольская правда”. З февраля 1990 года) называют это генеральной репетицией будущих выселений целых народов.

Однако неверно думать, будто местное население покорно подставляло шею под нож. Сопротивление было отчаянным. Как докладывал на Политбюро начальник погранвойск ОГПУ Фриновский, по рекам Северного Кавказа плыли сотни трупов – так велики были потери воинских подразделений, участвовавших в карательных операциях.

Не оставлял Каганович своими заботами и соседнюю Украину. Р.Мухамедьяров в органе ДС “Сво6одно слово” (1989, №14) проявил крайнюю обеспокоенность тем, как бы на бедного еврея не навалили лишнего, провозгласил, что Каганович не повинен в массовом голоде на Украине, поскольку давно уже не работал там, это безграмотные, злобные антисемиты на него клевещут, а чрезвычайную комиссию на Украине возглавлял не Каганович, а Молотов. да, верно, сначала Молотов, но после того, как С.Косиор дал инструкцию не вывозить посевные фонды без разрешения обкомов партии, на Украину для исправления этого “уклона” в декабре 1932 года срочно прибыл Каганович, и под его давлением ЦК КП(б)У был вынужден отменить свою инструкцию. Как пишет в изданной на украинском языке брошюре “1933: трагедия голода” (Киев, 1989, с.38) С.В.Кульчицкий, в ходе хлебозаготовок на Украине Молотов и Каганович проявили “патологическую жестокость”.