Патрик Уайт - Фосс

– Такова моя судьба, – протянул Тернер. – Ветер на моей стороне. Или нет?

И дохнул с такой силой, что пекущаяся о нем леди мигом отпрянула на безопасное расстояние.

– Ну же, мистер Тернер, – принялся увещевать мальчик, – вы ведете себя не так, как следует. Пойдемте на борт, тихонько поднимемся, вы приляжете, глядишь, и полегчает.

– Мне и так легко! – заявил Тернер.

Впрочем, он все-таки отправился на борт вместе с бочонком и рухнул в открытый люк, не получив ни малейших увечий. Так он и лежал в трюме до самого отплытия. Когда корабль отчалил, Тернер вскочил, не просыпаясь, и прокричал:

– Мистер Фосс, вы нас убьете! Дайте мне нож! А-ааааах! Масло! Масло! Сейчас не мой черед умирать!

Итак, он вырвался из своих кошмаров, и теперь у него было будущее.

Будущее?! Лора Тревельян не могла даже помыслить о нем, хотя настоящее, через которое пробиралась компания провожающих, в известной степени представлялось ей пренеприятным сном. Как бы то ни было, они ехали домой. Их царапали чайные кусты, со стороны Вуллумулу поднималась вонь протухшей рыбы, и какая-то ирландка, жена боцмана, как выяснилось позже, выбежала из хижины, чтобы разузнать, нет ли вестей о «Морском ястребе». Жена боцмана с ребенком у груди и мальчуганами, цепляющимися за подол, верила в эту жизнь всем сердцем.

Проводив девушек до самого Поттс-Пойнта, мистер Рэдклиф их покинул. Белла и Лора переоделись в свободные платья, обретя непринужденную, домашнюю красоту, как нельзя лучше подходящую весеннему полудню, и перекусили холодным мясом, хлебом и медом. Однако тревожное наваждение никуда не делось. Лора Тревельян раздвинула губы, чтобы откусить намазанного медом хлеба, и увидела стоящих вдоль фальшборта моряков с почерневшими зубами. У ножа, которым она резала масло, была пестрая, гладкая рукоятка, словно вырезанная из лошадиного копыта…

Перекусив, кузины поднялись в комнату Лоры.

– Я буду отдыхать, – объявила последняя.

– И я тоже, – сказала Белла. – Я лягу здесь, с тобой.

Она никогда не делала этого прежде.

Девушки прилегли, благодарные друг другу за компанию, и забылись тревожным сном, связанным отчасти с будущим, отчасти с настоящим и полным дурных предчувствий. Даже Белла, касаясь своей горячей щеки, осознавала будущее уже не как туманную дымку, а как нечто неумолимое и твердое, точно мрамор. Будущее обретало форму.

«Том, – говорила она, – мужчины влюбляются снова и снова, но всегда лишь в самих себя».

«Неужели ты думаешь сбежать? – спросил он. – Тебе не удастся, хотя иногда я об этом мечтаю. Сбежит только Лора, подняв паруса. Она уплыла».

Белла Боннер вскочила.

– Она уплыла, – сказала Роуз Поршен.

– Кто? – спросила Белла, все еще во власти полуденного сна.

– Ах, мисс, ну, конечно, шхуна! «Морской ястреб», – пояснила Роуз, торопливо вошедшая с блюдцем кумкватов.

Лора все еще лежала в длинных складках мрамора. Ее согнутую руку можно было принять за высеченную из камня, если бы она чуть не подрагивала.

– Мисс? Мисс Лора! – окликнула Роуз. – Там корабль! Это надо видеть!

Белла коснулась кузины. Бодрствующие женщины понимали, что событие представляет куда больший интерес для той, которая еще спит.

И тогда Лора Тревельян открыла глаза, поднялась на прямых руках, встала и вышла, не раздумывая, на длинный балкон. За ней струилась юбка бледного цвета и беспредельной полуденной прохлады.

В самом деле, вдали виднелась шхуна. Ветер нес «Морского ястреба» прочь из залива. Синяя гладь взъерошилась и пошла маленькими белыми волнами. Она превратилась в пушистого зверя, пока всего лишь игривого, словно котенок. «Морской ястреб» горделиво кичился своим превосходством. Серьезных потрясений он еще не знал.

– Да, они отплыли, – проговорила Лора четким, радостным, ровным голосом.

Лицо ее тоже было спокойно, как и выражение радости, которое она набросила, подымаясь ото сна, – такая же откровенно ущербная, ничуть не убедительная маска.

– Я буду за них молиться! – воскликнула Роуз Поршен, сжимая блюдце с фруктами.

– Ты же их совсем не знаешь, – возразила Белла, которой забота горничной показалась нелепой.

– Мне ни к чему их знать.

– Может быть, им тоже ни к чему твои молитвы. Что за чушь!

Роуз промолчала.

Три женщины наблюдали за кораблем.

Лора Тревельян откинула рукав сливочного платья с таким видом, будто он чрезвычайно ее обременял.

– Как думаешь, мистер Пэлфримен – милый? – спросила Белла Боннер.