Геннадий Чикунов - Я был там [история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени]

Зимой у нас частенько стали собираться женщины на посиделки. Зажигали лучину для освещения, запевали какую-нибудь старинную песню, чаще всего очень грустную, и начинали заниматься рукоделием: кто-то вязал, кто-то шил, кто-то просто щелкал семечки, тетя Женя в основном строчила. ИЗ ЭТИХ ПОСИДЕЛОК МНЕ ОСОБЕННО ЗАПОМНИЛИСЬ ПЕСНИ, КОТОРЫЕ ПЕЛИ ЖЕНЩИНЫ. ЭТО БЫЛИ НЕ ПРОСТО ПЕСНИ, А ЦЕЛЫЕ НОВЕЛЛЫ О НЕЛЕГКИХ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СУДЬБАХ, О НЕСЧАСТНОЙ ЛЮБВИ, О НЕЛЕГКОЙ ЖЕНСКОЙ ДОЛЕ, О ТЯЖЕЛОЙ СИРОТСКОЙ ЖИЗНИ.Кто-то пел, кто-то в это время плакал, вспоминая свою довоенную жизнь, своих мужей и сыновей, воюющих на фронтах этой затянувшейся войны. Эти посиделки были не просто местом для коллективного рукоделия, а прежде всего местом, где можно было излить свою душу, вспомнить о своих родных и близких, получить совет в трудных ситуациях, обменяться новостями. Одним словом, отдушина для сердца.

Несмотря ни на что, мы все-таки дожили до осени 1943 года, когда мне исполнилось девять лет и когда нужно было собираться в школу. Тетя Женя на базаре купила мне новые лапти, где-то нашла кусок материала и сшила мне новые штаны и рубашку. Из самотканого материала сшила сумку. И 1 сентября я отправился в школу. Торжественной линейки, какие происходят сейчас, 1 сентября не было. Каждый самостоятельно приходил в школу, учительница показывала класс, садились на первое попавшееся свободное место и безо всяких цветов и торжеств начинали учиться. Классы располагались в большом двухэтажном здании, срубленном из огромных толстых бревен. Ученики были не только из нашего села, но и из соседних ближних деревень. Обучение велось на двух языках: русском и марийском.

Первый класс располагался на первом этаже в широкой и длинной комнате. В первом ряду парт сидели марийцы, а во втором – мы, русские. Учительница часть урока вела на марийском языке, а вторую часть на русском.

Какой-то межнациональной вражды между нами не было, были мелкие хулиганские выпады во время уроков. В первом классе, когда нас учили считать до десяти, учительница попросила как-то сделать это одного марийского мальчика. Только он начал считать, как с нашей русской стороны послышалась насмешливая реплика. Ученик начал считать: «иктед, когтат», с нашей стороны кто-то выкрикнул: «Да будь ты проклят». Правда, один из наших учеников был в полном смысле хулиган. Его даже исключали из школы, а потом восстанавливали. Между прочим, он был тоже эвакуированный из Ленинграда. Один раз он наложил канцелярских кнопок на учительский стул, и учительница, сев на них, вскочила, как ошпаренная. Потом он принес живую ворону на урок. Когда он ее выпустил, ворона пулей влетела в окно и, пробив два стекла, застряла между рамами. Однажды во время большой перемены, когда большая часть учеников высыпала во двор, чтобы размяться, этот хулиган подошел почти вплотную к учительнице, которая просматривала классный журнал, достал из кармана заряженный самодельный пистолет (поджигало) и выстрелил в классную стенку. Учительница не просто испугалась, а с ней был какой-то нервный приступ. Ее какое-то время приводили в чувство. Этот случай послужил причиной очередного исключения из школы этого хулигана. Примерно через неделю его простили, и он продолжил свои фокусы дальше.

В то время большим дефицитом была бумага. ПИСАЛИ НА ГАЗЕТАХ, НА СТАРЫХ КНИГАХ, НА РАЗЛИЧНЫХ БУХГАЛТЕРСКИХ И ПОЧТОВЫХ БЛАНКАХ. ЧЕРНИЛА ДЕЛАЛИ ИЗ САЖИ ИЛИ СВЕКОЛЬНОГО СОКА. -Большим недостатком свекольных чернил было их быстрое скисание. Через несколько дней после их изготовления из чернильницы начинал исходить кислый запах, и их приходилось менять. Ручки и перья к ним тоже было очень трудно достать, поэтому писали гусиными перьями, как в 19-м веке, остро заточенными деревянными палочками. У некоторых были круглые стеклянные палочки.

Нам очень нравились государственные праздники. Накануне объявляли, чтобы завтра пришли с ложками и мисками. Мы делали это с большим удовольствием, потому что в эти миски нам накладывали какой-нибудь каши, и для нас этот день действительно был праздничным. Очень сожалели, что в году таких дней было очень мало.

Я уже писал, что зимы в те годы были очень снежные. Нашим любимым занятием были прыжки из окна второго этажа в сугроб. Во время перемены мы открывали окно в коридоре второго этажа и, перепрыгнув через подоконник, кубарем летели вниз, в сугроб. С удовольствием чистили крыши от снега. Крыши были все покатые. Обрубив лопатами кусок снега, который собирались спустить с крыши, один человек садился на этот обрубок, а другой сталкивал его вниз. Иногда этот кусок переворачивался в воздухе, и седока приходилось выкапывать из-под снега лопатами. К счастью, все эти рискованные забавы заканчивались благополучно.