Геннадий Чикунов - Я был там [история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени]

Лета в те годы, когда мы там жили, были жаркие, и очень не хотелось вылезать из реки и бежать в огород полоть грядки и поливать огурцы и капусту. НО В ЖИЗНИ ВСЕГДА ПРИХОДИТСЯ ДЕЛАТЬ НЕ ТО, ЧТО ХОЧЕТСЯ, А ТО, ЧТО НУЖНО.

Каждую весну, как только проходил лед, и река очищалась от прошлогодней грязи, в дно реки забивали заостренные с одной стороны бревна с одного берега до другого. Забитые в дно реки чурки оплетали толстыми прутьями и в образованную корзину насыпали камни с землей. Сооруженная таким образом плотина сдерживала воды реки и образовывала широкий чистый пруд, где с утра до вечера не умолкали детские голоса. Осенью эту плотину разбирали, и весенние воды, вместе с ледоходом, очищали реку от накопившейся за лето грязи. Благодаря такой заботе вода в реке и в пруду всегда была чистой. Левый берег был выше правого, с него интересней было с разбегу нырять в воду, и поэтому он всегда был заполнен детворой. Однажды я, как всегда, прополов в огороде несколько грядок, прибежал на левый берег реки, где уже полно было ребятишек, разделся и с разбегу нырнул в прохладную воду. Проплыв под водой какое-то расстояние, я вынырнул из воды, и, думая, что здесь уже мелко, хотел встать ногами на дно и снова с головкой ушел под воду. Не ожидая этого, я не успел в легкие набрать воздуха и начал захлебываться. Оттолкнувшись от дна, я вынырнул на несколько секунд и позвал на помощь, но меня никто не слышал. Я продолжал захлебываться водой и выскакивать наверх с криками о помощи, но результат был тот же. Нахлебавшись по самые ноздри, каким-то чудом я выбрался самостоятельно на противоположный берег, долго отлеживался на песке, а потом по плотине перешел на левый берег, где у меня лежала одежда, и пошел домой. В моей жизни я тонул второй раз, и снова мне удалось выбраться из воды самостоятельно. В более поздние годы мне придется нахлебаться воды еще не один раз, и каждый раз я спасался самостоятельно.

Однажды с тетей Женей произошел трагический случай, в результате которого я остался на хозяйстве один и мне пришлось доить козу.

Когда она мыла пол, ей в руку попала когда-то потерянная игла, она сломалась, и ее обломок вошел в руку и стал продвигаться по вене в сторону сердца. На месте рентген-аппарата не было, чтобы определить точное местонахождение обломка, и ее отправили в больницу в другой город. И так я остался дома один. Болтушку варить я уже умел, и поэтому голодный не был. А вот козу никогда не доил, и тут у меня появилась проблема. Пригнав ее вечером домой, я отправился в сарай решать появившуюся проблему. Подставив, как делала тетя Женя, маленькое ведерко под вымя, я начал дергать за соски, но молоко почему-то не лилось. Коза начала орать, а потом и вообще бегать по сараю. Я, привязав ее веревкой за рога и подставив ведерко, начал дергать за соски с еще большей силой. Молоко не текло, только капало, а коза разоралась так громко, что на ее крик прибежала наша соседка. Узнав, в чем дело, она подоила козу в тот вечер и в другие, пока тетя Женя была в отъезде. Я был в недоумении, почему у них молоко течет, а у меня – нет.

Благодаря Богу, иглу у тети Жени поймали уже за локтем, и она не успела дойти до сердца. Ей повезло еще, что игла вошла в руку тупой стороной – ушком.

ВОЙНА, СЛОВНО ДОРОЖНЫЙ КАТОК, БЕСПОЩАДНО ПОДМИНАЕТ ПОД СЕБЯ ВСЕ ДВИЖИМОЕ И НЕДВИЖИМОЕ, ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ, ОСТАВЛЯЯ ПОСЛЕ СЕБЯ ИЗРАНЕННУЮ, ИЗМУЧЕННУЮ, ПОЛИТУЮ ГОРЬКИМИ СЛЕЗАМИ ПУСТЫНЮ.Она не щадит никого: ни людей, ни животных.

Однажды мы стали свидетелями страшной картины, которая повергла всех жителей в шок и стала темой различных разговоров и пересудов.

В один из дней на окраину села медленно втянулось огромное стадо коров. Оно было настолько велико, что растянулось от нашего села до соседней деревни, до которой было расстояние один километр. Но удивляло не столько количество скота, сколько истощенность всех коров поголовно. Они двигались медленной, пьяной походкой, едва передвигая заплетавшиеся ноги. В отличие от здоровых коров, у них передние и задние ноги работали не синхронно. Складывалось такое впечатление, что ногами командуют два разных существа. Головы у всех коров были опущены так низко, словно они определяли свой путь по запаху. Шкуры были настолько тонки, что, казалось, в любую минуту они прорвутся от выпирающих наружу костей скелета. По походке и по внешнему виду они были очень похожи на блокадных дистрофиков. Откуда их гнали и куда, я уже не помню. Но если судить по внешнему виду и усталости коров, то можно сделать вывод, что они прошли уже не одну сотню километров без пищи, хотя время было летнее и вокруг стояли густые заросли трав. Но самое страшное было впереди, когда некоторые коровы стали падать на землю, судорожно дергая ногами, шумно и часто вдыхая дорожную пыль, к ним подбегали пастухи с длинными ножами, ловко и быстро перерезали коровам горло и, подождав, когда стечет кровь, бежали к следующей жертве. А таких жертв, к великому сожалению, набралось немало. После прохода этого стада ходячих скелетов на дороге и на улицах нашего села остались лежать около десятка коровьих туш с перерезанными горлами в лужах крови. В свое время Ладожскую дорогу назвали «Дорогой жизни», а путь, пройденный этим стадом, вполне можно назвать «дорогой смерти». Местных жителей, знавших цену каждой корове и с любовью относящихся к домашним животным как к членам своей семьи, все увиденное на улицах повергло в шок. Еще долго после ухода скота не смолкали разговоры о тощем, голодном и смертельно измученном стаде.