Kuda vedet serdce

- Я тоже.

Стоукс, продолжая хмуриться, огляделся. Хотя улица, по которой они шли, когда-то была вымощена по всей ширине, во многих домах имелись нависающие карнизы, почти у каждого крыльцо выходило прямо на мостовую. Вдоль стен было навалено столько ящиков и коробок, что улица превратилась в извилистую тропинку.

- Уверены, что нам нужно именно сюда?

Гризельда бросила на него веселый взгляд.

- Уверена. Совсем недавно я жила неподалеку отсюда.

- Недавно… это десять лет назад?

- Как вы тактичны! - улыбнулась. Гризельда. - Шестнадцать. Я ушла отсюда в пятнадцать лет, чтобы стать ученицей модистки, но достаточно часто навещала отца.

Стоукс покачал головой. Сам он давно перестал понимать, где именно находится, тем более что узкие извилистые улочки были погружены в густой смог. Зато он наконец узнал ее возраст: шестнадцать плюс пятнадцать равняется тридцати одному. Значит, она на несколько лет старше, чем он полагал. Превосходно, если учесть, что ему самому - тридцать девять.

Сейчас они уходили от центра города. Олдгейт и Уайт-чепел остались позади. Впереди был Степки. Они искали некоего Арнольда Хорнби. В пятницу, распространив объявления на Петтикоут-лейн и Брик-лейн, они отправились по адресам Слейтера и Уоттса и в каждом случае собрали достаточно сведений, чтобы убедиться: ни тот, ни другой не могут быть содержателями воровской школы.

Поэтому они углубились в самое сердце Ист-Энда - зашли на крайне опасную территорию.

Он глянул на Гризельду, но если она и нервничала, то не подавала виду. Несмотря на то, что оба были в своей «ист-эндской маскировке», все же в этих местах казались слишком хорошо одетыми.

Но она продолжала уверенно идти вперед. Он шагал рядом, постоянно оглядываясь и все больше настораживаясь.

При этом Стоукс прекрасно сознавал, что, будь он один, не испытывал бы ни малейших неудобств.

Они достигли развилки, и Гризельда без колебаний свернула влево.

Он взял ее под руку, и они вошли в кабачок, не обращая внимания на лачугу с зеленой дверью.

В глубине за столом сидели трое громил, но других посетителей, кроме них, не было. Правда, было слишком рано: остальные, возможно, скоро начнут подходить.

Один столик стоял как раз перед окном. Деревянные ставни были широко раскрыты, что позволяло беспрепятственно рассматривать стоявшее напротив здание. Гризельда направилась именно к этому столику. Стоукс последовал за ней и едва не выдвинул стул для дамы, но вовремя спохватился. Она уселась самостоятельно, лицом к окну. Он устроился рядом и положил руку на спинку ее стула, давая понять, что эта женщина принадлежит ему, и вызывающе уставился на громил. Те поспешно отвели глаза.

Удовлетворившись увиденным, он обернулся к Гризельде. Она подалась в его сторону, погладила его руку, лежавшую на столе, и прошептала:

- Совершенно ни к чему запугивать местных жителей.

Он передернул плечами и стал смотреть в окно.

Откуда- то появилась изможденная служанка, почти девочка, и спросила, что они будут есть. Пробурчав, что требует пинту эля, он предоставил Гризельде делать остальной заказ. К его удивлению, она не пыталась ничего выведать у служанки, а просто перечислила блюда.

- Я ушла отсюда, потому что знала: если останусь, скорее всего стану такой, как она… - Гризельда кивком показала на официантку. - Без всякой надежды на лучшее будущее.

- Поэтому вы много работали, чтобы стать самостоятельной и не жить в трущобах.

- Да, мне это удалось, - усмехнулась она. - Но сейчас я существую между двух миров и не принадлежу ни одному.

- Я знаю, каково это, - неожиданно сказал он. Гризельда с любопытством уставилась на него.

- Неужели?

- Видите ли, я не совсем джентльмен, и все же меня нельзя считать обычным полицейским. Я получил хорошее образование в местной классической школе.

В этот момент появилась девушка с подносом, на котором стояли две миски рагу, выглядевшего очень аппетитно, и тарелка с ломтями хлеба, немного черствого, но вполне съедобного. Ощутив аромат рагу, Гризельда искренне похвалила девушку. Та немного оттаяла, но Гризельда ни о чем не стала ее расспрашивать.

Они уже успели доесть рагу и терпеливо ждали возвращения официантки, когда зеленая дверь открылась и оттуда выступила пухлая брюнетка лет двадцати пяти. Оставив дверь приоткрытой, она устремилась к кабачку.

- Эй, Мейда! - крикнула она, подбоченившись. - Будь добренькой, дай мне пять пинт!

Мейда съежилась, исчезла в глубине зала и вернулась с деревянным подносом, на котором стояли пять пенящихся кружек пива.