Балаян: Следственный эксперимент

– Когда приехали? - спросил Суренян, обращаясь одновременно к Самсону Асатряну и Вардану Хачатряну.

– Ночью, - ответил Самсон.

– Не драматизируй. Утром, - поправил друга Вардан.

– Значит, с корабля на бал, - сказал Суренян. - Ну что ж, докладывайте. О многом, конечно, я уже знаю. Детали! Прежде всего могу сказать вам: узнав в первый же день, что фамилия обоих Каланян, я вспомнил, что она мне знакома.

Оказывается, такую же фамилию я встречал в списках работников ювелирной фабрики.

Не частая, скажем прямо, фамилия. Вызываю я этого самого ювелирного работника и прямо в лоб, мол, смотри, парень, что получается: четыре года никто ничего не знал о том, кто пытался ограбить ювелирную фабрику. И может, еще сто лет никто не знал бы… Я его спрашиваю:

«Улавливаешь, на что я намекаю?» А он: «Нет». Но, вижу, волнуется. Чует, что-то произошло. Ну, я и говорю:

«Поймали мы твоих братьев-дружков, так что расскажи, - говорю, - честно, как все было - облегчишь свою участь. Нет - пеняй на себя». И парень выложил все, как было. Так что еще одним нераскрытым преступлением меньше.

– Наверное, теперь еще кое-что выяснится, - сказал Самсон. - Парни с размахом.

– Когда они будут здесь?

– Только вчера этапировали. Думаю, дней шесть, - сказал Вардан, - их же везут с комфортом, как вы и приказали, раздельно. Николай так и не знает, задержаны или нет его сообщники. А остальные вообще уверены, что шефа, как они его называют, мы еще не взяли.

– Это очень важно. На первых порах они дадут нам так много, что потом и делать будет нечего. Разве только заниматься следственным экспериментом. Ну а что они сказали о наводчике? Кстати, кто первый о нем заговорил?

– Николай, - ответил Вардан.

– А Феликс, собственно, никого и не выдавал. Он лишь во всех подробностях рассказывает, как действовал сам. Ни словом не обмолвился о своем шефе, пока мы сами ему об этом не напомнили, - сказал Самсон.

– Так он же не знает, что Николай задержан.

– Не знает. Но мы ему объявили, что нам все известно. А когда сказали, что его дружок в тот день находился в больнице, он от удивления сник. Зато Николай всех назвал, с самого начала. И валит в основном на работника банка Завена Багдасяна да на Феликса Каланяна, который и действовал якобы по схеме наводчика.

– А как он ведет себя?

– В первый день во время допроса в Москве все хорохорился, никак не мог прийти в себя. На второй - болтал без умолку, выдавал себя за жертву, за человека, которого околпачили, И опять болтал. На третий день, почувствовав, что дело намного серьезнее, чем ему кажется, смотрел на нас уже зверем. А с одним из московских следователей отказался говорить, потому что тот к нему обращался на «ты». На четвертый день начал торговаться. Готов был выложить все и даже, как сам выразился, «больше, чем надо», только при условии, при гарантии, что судить его будут не по одной статье с Феликсом, который является единственным грабителем банка.

– Жить хочется…

– Очень, видать, хочется, - сказал Самсон.

– Тут ведь не просто жить хочется, - сказал Суренян. - Тут расчет особый. Скажем так: ему ведь двадцать семь лет. Кстати, кто-то обещал написать песню, если я угадаю возраст воров, - Суренян не дал опомниться своим подчиненным и тотчас же продолжил: - Отсидит пятнадцать. Выйдет в сорок два года. Мужчина, как говорится, в соку. Только жить да жить, тем более если… Ну кто из вас догадается… Тем более если…

– Тем более если, - первым начал Вардан, - сообщника расстреляют и, соответственно, можно будет уже не бояться.

– Что-то тут есть, но не то. А что скажет товарищ Асатрян?

– Тем более если возраст позволит начать все сначала, даже создать семью. Хотя такой человек…

– Вот именно, такой человек… Тем более если где-то в надежном месте тебя ждут немалые средства на всю, так сказать, оставшуюся жизнь. Я тут подсчитал.

Государству мы вернули один миллион двести девяносто, короче - триста тысяч.

Пусть они потратили сто тысяч, пусть даже сто пятьдесят. Они сказали, что потратили, вы поверили на слово. Конечно, они не могут составить отчет по командировке и квитанции не могут представить бухгалтерии. Но есть же элементарный трезвый расчет. Что-то припрятано. Николай с самого начала был уверен, что напарнику будет вышка, а ему - сойдет. Николай был уверен и в том, что Феликс не проболтается. Ведь в таких случаях прячут на черный день. А кто из нас знает, когда именно наступит этот самый черный день? Все Думаем, как бы нам ни было тяжело, что он, этот самый день, - впереди. Так что до последнего Феликс может об этом и не сказать. Ну а Николай - тем более.