Балаян: Следственный эксперимент

Николай не мог учесть лишь того, что накануне двое следователей объехали все сберкассы Москвы и Московской области. И каково было бы его удивление, если бы он узнал, что следователи приехали из города, где было совершено ограбление банка. Не мог он знать и того, что следователи ездили по сберкассам в сопровождении своих московских коллег, притворялись клиентами, которые покупали на сторублевые купюры облигации трехпроцентного займа. Приезжие следователи специально отрастили усы и бороды, чтоб, как говорил их шеф Суренян, на лбу было написано - «кавказец». Николай продолжал верить, что произошла ошибка. И тут вернулась Люба. Она с порога подмигнула Николаю и бросила ему любимое слово брата - «порядок». Это означало, что в сберкассе нет никакого шухера, то бишь - шума. И вообще ничего подозрительного она не видела. Мало того: зашла внутрь, прислушалась - ничего похожего. Рассказала и о том, что, когда выходила, встретила двух небритых бичей. Один коротышка, второй долговязый, в очках.

Запомнила их, потому что оба были мятые, словно с поезда. И еще потому, что говорили друг с другом по-армянски. «А некоторые слова, слава богу, я знаю, - завершила Люба, - наслышалась тут с вами».

– Они были только вдвоем? - спросил Николай.

– Кажется. А почему ты спрашиваешь?

– Ты мне толком не ответила на вопрос.

– Я думаю, вдвоем. Хотя за ними вплотную шел еще один. Но тот не был на них похож. Да и одет не как они.

– Мы завтра выезжаем, - сказал Николай.

– Как выезжаем? - удивилась Люба.

– Куда выезжаем? - добавил, не дождавшись ответа, Вадим.

– В Нинакан, - не чувствуя еще тревоги, ответил за Друга Феликс.

– Неужели вы не понимаете, что они приехали за Вадимом?

– Вот эти помятые бичи?

– Да.

– Или они дураки, или рассчитывали, что Вадим дурак - будет битый час ждать их там. Убей меня, но не похожи на милицию.

– Небритые, мятые - это все маскировка. Деньги бичи-шабашники отправляют по почте. Чаще всего - с Центрального телеграфа. Там и получают деньги. А что им делать в сберкассе?

– Что и все делают. Класть башли на книжку. Или забирать.

– Шабашники отправляют башли на аккредитив А брать - это смешно. Откуда у него в районе Чертанова книжка? А сзади их плелся местный «мусор». Коллега так сказать.

Они же по всей стране обычно сотрудничают. Работают сообща.

– Ну а для чего с таким опозданием заявляться в сберкассу?

– На деньги посмотреть, на те шесть тысяч, поговорить с кассиршей. По ее рассказу составить словесный портрет Вадима. Чего тут лясы точить? Человек, не моргнув глазом, оставил на память три тысячи рублей и смылся. Оставил не какие-нибудь башли, а именно те, которые ищут уже десять месяцев. Чего мы тут гадаем?

– Все ясно. Но ведь еще надо найти нас, - сказал Вадим.

– Тебя найдут в два счета. Твой портрет уже написан муровским художником. Для истории. Для Третьяковской галереи. Ну, вот что. Я поехал к себе, на Красную Пресню. Собирайтесь в дорогу. Люба остается, а остальные - на дно. Страна большая.

Поздно вечером зазвонил телефон в гостиничном номере. Трубку взял Самсон Асатрян. Он доложил обстановку прокурору Суреняну. Рассказал, как четко и грамотно московская милиция организовала розыск преступников. То и дело повторял: «Прямо позавидовать можно. Такая строгая дисциплина». Суренян сказал по телефону, что если сумеют перекрыть все вокзалы и аэропорты, если участковая служба сумеет провести опрос так же четко, как это делают в институте Геллапа, то к утру они будут задержаны. Хотя тут же опроверг своя оптимистический прогноз: перекрыть вокзалы и аэропорты практически невозможно. Что же касается участковой милиции, то она окажется беспомощной среди многоквартирных домов-исполинов. Другое дело - старые поленовские московские дворики. Там все на виду у всех. Уж если кто дважды прошел по двору из незнакомых - везде сущие старухи враз возьмут на заметку.

После разговора по телефону Самсон и Вардан, побритые, в выглаженных костюмах, поехали к своим московским коллегам уже официально участвовать в крупнейшей операции.

Всю ночь бодрствовала московская милиция. У каждого сотрудника, «прочесывающего» вокзалы и аэропорты, у всех участковых милиционеров в кармане лежал переснятый с цветного рисунка художника портрет молодого парня. Пышные светлые волосы, большие голубые глаза, пшеничные усы.

В десять часов утра следующего дня участковый милиционер Иван Матвеевич Трифонов вошел в старинный дворик на Краснопресненской улице недалеко от зоопарка. Он разговорился с женщиной, которая прогуливалась с крохотной девочкой. Справился у женщины, не видела ли в этих местах временных жильцов, например с Кавказа или Средней Азии. Женщина показала рукой на ветхий домик, едва заметный за двумя ветвистыми тополями.